Тибетское Евангелие

Рожденный не умирает.

Так же, как мы рождаемся на свет, мы рождаемся в смерть.

Ресницы разлепились. Вода плавно, тяжело колыхала лодку. Цепь тихо шуршала по гальке. То, что было одним, стало распадаться, делиться надвое. И вот это было очень больно. Я ничего не понимал, только чуял нестерпимую боль. И Лидия тоже. Ее белое, как булочка, смешное личико покривилось. Я поцеловал потные кудряшки на крутом лбу. Она еще дышала размеренно, старательно, выдыхая мне в рот весь воздух из своих легких. Ее легкие, легкие, как два лепестка. Ее рот, похожий на красную раковинку. Женщина. Это женщина. И я обнимаю ее. И я снова мужчина.

— Милая. — Слово вытолкнулось из губ, родилось. — Милая. Я с тобой. Я немного побыл тобой. Я теперь знаю.

— Что?

Не услышал: догадался по губам.

— Как чувствует женщина. Как она… счастлива… в любви. Как она зачинает… и рожает.

— Как… рожает?..

Засмеялась тихо.

— Я же… ну, как была, так и…

— Ты хочешь сказать, — губы мои щекотали ее губы, — ты как была девочка, так девочка и осталась?

— Да… да…

— Но ты же сейчас стала женщиной? Со мной?

— Да. С тобой. Я счастливейшая женщина. На всей земле.

И, как только я услышал эти слова, я сам не свой стал.

Глаза, лоб, сознанье черные рваные тучи затянули. А потом разорвались разом, с треском, как ветхое лоскутное одеяло. Кулак света ударил в меня, в живой бубен.

На днище лодки, под нашими вытянутыми в радости телами, под измятым моим зипуном лежала тонкая деревянная флейта.

У органа тоже есть трубы и дудки; и он умеет не только громом греметь, но и петь флейтой.

Я вытащил из-под зипуна флейту, и Лидия взяла ее в руку и поцеловала.

А потом дунула в отверстие, и над Озером поплыл звук, первый и последний.

И я шептал, все шептал себе, обнимая Лидию, целуя ее в голое плечико, выпроставшееся из-под черной концертной ткани: побудь со мной, мой сон, мое безумье, побудь, не уходи, пожалуйста, не уходи.

ДНЕВНИК ИССЫ. ИССА И ВЕЛИКИЙ АВАТАР палимпсест

Брахманы учили меня, как жить и как (умирать); а я, улыбаясь, учил (их).

Так беседовали.

(Понял) их; они же меня не поняли.

Купцы (мои меня) понимали. Улыбнусь им — они улыбнутся мне в ответ. Лишь улыбка улыбке (нужна). Так от человека тянется золотая нить к (человеку?).

…в улыбке — любовь.

…учил (брахманов): возможно улыбаться внутри.

Внутренняя улыбка (согревает) не только тебя. (От тебя идет внутреннее) тепло вовне, в мир. Кто попадает (в круг) твоего тепла и радости твоей — не враждует с тобой, а любит тебя.

…мало любви в мире? Не можем (улыбаться) внутри себя.

Говорю: улыбнитесь! Говорю: (дарите) радость! Так мало в мире (радости, если) печаль внутри вас. Воистину мир состоит из радости, только воинственный человек, скорбный воин, (не видит) этого, (не слышит).

Радость есть музыка. Слушайте (музыку) радости!

…учил, и склоняли (брахманы) головы в тюрбанах, будто тюльпаны в (каплях) росы. Яркие цветы колыхались вокруг.

И улыбался, видя (цветение) мира.

…из Джаганнатха (двинулись) в Калькутту, идя по берегу моря.

Ночевали под открытым (небом), не боясь скорпионов и змей.

Море шумело, песню нам пел (прибой).

Полюбили эту теплую (землю) и ее добрых людей.

(Злые) люди есть везде. Злом одержимы.

…не будет зла в мире, как отличим мы добро?

Калькутта (встретила) приветливо. Говорил на площадях, и люди собирались вокруг меня и (слушали меня).

Розовый Тюрбан оберегал меня от опасностей. Он (стал мне как) отец.

Длинные Космы (по-разному глядел) на меня.

…недоверчиво, и мрак мелькал в его (глазах), мрак непониманья и вражды.

Порой ясно и радостно.

…понимал: (он уже) научился улыбаться (внутри) и смеяться.

Черная Борода, когда мы пребывали в Калькутте, захотел вспомнить умершего (в пути Старого Инжира). Разожгли костер, принесли (бескровную жертву): разломили лепешку и бросили в огонь, также бросили (в пламя) горсть зерна. Еще вылили (в костер) вина из глиняной чаши. Из чаши отпил, потом по кругу (чашу) передал.

Черная Борода омочил усы (в вине, и вино) по бороде потекло.

Длинные Космы (глядел) темно. Печалился: Старика вспоминал.

…Тюрбан встал над (костром).

…сказал: Пусть другу нашему светло будет на небесах!

И сказал: Аминь.

И мои друзья (руки) сложили и (хором) произнесли: Аминь.

Долго сидели на берегу. Видел крыши (домов и храмов) Калькутты.

…думал так: века пройдут по лику Земли, будут (так же сидеть) кругом огня люди, и поминать усопших, и думать о будущем?

Живы, и не мыслим (о смерти).

Поминая мертвого — о смерти не мыслим.

Она придет; и мыслить не будем. Что будем чувствовать?

…хотел бы умереть, чтобы понять, как восстану.

Поклонился в Калькутте (всем богам земли) Бхарат.

Могучему Джайне. Великому черному Бон. Богатырю Гессару.

Громоподобному Шиве, (в танце раскинул он) руки.

Нежному Вишну, да будет (благословен он, жизнь) дающий, рыбой (в море) плывущий.

Черному веселому (Кришне, ибо беседовал) с ним, живым, а он под гранитом в могиле лежал; так доказал мне (могущество свое).

Спокойному Брахме, ледяному владыке (гор) и морей, звезд и (планет). Ибо нынче выдох (Брахмы), и, несомые ветром выдоха его, на свете живем.