Tierra de Esperanza

— Парень, ты сейчас ничего не путаешь? — abuelo перебил Мерзкого, — в «Азовстали» вы сидели, чуть и не в самом начале войны, а золото и валюта ушли уже ближе к концу войны.

— Нет, не путаю. Это наружу все «выплыло» в конце войны, — бандит усмехнулся, — а «тихарили» [7] наши правители с самого начала. Там суммы охрененные, их умом не охватишь. Я такие числа в школе не учил, нах…

[7] Утаивали, присваивали, воровали (жаргон).

— А ты и в школе учился? — Липский, прищурившись, как бы с удивлением, посмотрел на Мерзкого.

— Слышь чо, начальник, ты тоже не самый грамотный, — Мерзкий вскинул голову, — я хоть в «вышку» [8] не попал, но десятилетку закончил. Меня, между прочим, на абитуре менты «повязали», за хулиганку, когда я по пьянке к девчонкам в общагу полез, а у них там старшекурсники кувыркались. Ну я и махнул пару раз кулаками. Потом я уже другие «университеты» заканчивал, нах…

[8] Высшее учебное заведение.

— Михалыч, прекрати, — дедушка укоризненно посмотрел на собровца, слегка качнув головой, — пусть говорит, а то мы так и до вечера не доберемся до сути.

— Ок, — Липский повел плечами, — шутка не «зашла».

— После того, как нас вывели из подземелий, я на время потерял Полтаву, — продолжил Мерзкий, — нас в плену содержали в разных зонах. Потом их увезли в Турцию, а меня обменяли, и я вернулся домой. Думал, что война уже не для меня. С нас ведь в зоне брали подписку, что не будем больше воевать, нах…

— Обменяли? Это как? — спросил я потихоньку у дедушки.

— Их меняли на пленных русских, — шепотом пояснил abuelo, — в войну такие обмены были более-менее регулярными. Знаешь ли, во время военных действий солдаты и офицеры попадают в плен, такое бывает в любой войне. Слушай дальше, не отвлекайся, — дедушка выразительно посмотрел на меня.

— Но потом, мы снова пересеклись с Серегой, — Мерзкий прищурился от дыма сигареты, которую держал в руке, — он-то опять в командирах ходил, после Турции, но нас, с кем сидел в подвалах, не чурался. Бухали мы как-то вместе в Киеве. Ну, еще до того, как снова на «передок» [9] попал. Так вот, по буху Полтава снова «брякнул» про красивую жизнь, где-нибудь в Южной Америке, нах… Сказал, что много интересного узнал про золотишко, которое из страны «уплыло». Тогда я не особо ему поверил, думал — брешет по-пьяни, что ни попадя. А когда, после войны, пошли «базары» [10] про «Золото окраины», понял, что Полтава не такой уж простачок, что зацепил хороший куш. Мы-то с Денисом в Аргентину «намылились» бежать, когда стало понятно, что нам крышка. Там у Дени домик был прикуплен. А вот куда засобирался Полтава — он не говорил, нах…

[9] На передовую, непосредственно участвовать в боях.

[10] Разговоры (жаргон).

— Так он же за вами в Аргентине следил, — не выдержал я, — у него в телефоне фотки были, как вы там гуляете с «Одноглазым».

— С каким одноглазым? А-а-а, с Денисом, — Мерзкий рассмеялся, — он на оба глаза зрячий, это так — вид один. Так вот, Дене кто-то шепнул про Полтаву и золото, потому что он первый со мной заговорил, что надо его найти, чтобы немного «пощипать». [11] По его словам, Полтава слишком накоротке с Верховным общался после Турции, вроде как даже цыкнуть мог по-хозяйски на него. Была у Серого какая-то серьезная компра на «Злобного карлика», нах… — Мерзкий примолк, видно, вспоминая события.

[11] Обокрасть (жаргон). Здесь, буквально — заставить поделиться деньгами.

— Тогда я припомнил про разговор в подземелье и рассказал о нем Денису, — проложил он свой рассказ, — по нашему раскладу, Полтава пытался надавить на «Карлика». Но, похоже «борзанул» он не в меру и ничего у него не вышло, поэтому и пришлось исчезнуть еще раньше, чем потерялся «Гниденыш». [12]

[12] Злобный карлик, Янелох, Гниденыш — так народ окраины именовал своего Президента.

В этом месте я, вообще, потерял нить разговора. Все эти прозвища мне ни о чем не говорили, да и русский язык Мерзкого сильно отличался от того, к которому я привык. Главное, мне стало понятно, что мы были на верном пути к «Золоту окраины», но где-то свернули не туда. Потому что пара пачек долларов, обнаруженных в сейфе, никак не вязались с шестью тоннами золота, вывезенного из страны. Оглянувшись на амбразуру, я заметил, что за окном посветлело, да и ветер перестал забрасывать в убежище охвостья мокрых струй. Вглядываясь в обстановку на улице, я совсем отвлекся от рассказа Мерзкого, и задумался о своем. Мне отчетливо вспомнился сон, как мы с Анютой были в хижине вдвоем. Украдкой взглянув в ее сторону, я заметил, что девушка тоже о чем-то глубоко задумалась и совсем не слушает пленного нациста.

— А откуда в вашей компании взялся Рудый? — оторвал меня от воспоминаний вопрос Липского, — он ведь не военный, как вы пересеклись?