Тифлис 1904

– Раз бумаги еще нужны, значит, им нашли применение. Заметьте, и одесские облигации агенты «постирочной» захотели прибрать к рукам. Хотя проще было отказать Азвестопуло. Пошли на риск, а для чего? Думаю, уже тогда Трембель задумал напасть на денежную карету. Выкрасть из нее сумму заранее, а взамен подложить серии. Кстати, афера с одесскими бумагами прямо говорит нам о том же эксе. Ведь надо было додуматься обокрасть тамошних бандитов! Злогостев с Дулайтисом идиоты. Они считали, что полицейская форма послужит им защитой и горячие ребята с Молдаванки не решатся наказать обидчиков. Да в Одессе за подобный фортель околоточному вырезали бы на шее жабры и пустили плавать в Черное море! Лишившиеся двухсот тысяч громилы поехали бы за ними на край света. И в Тифлис бы наведались без сомнения. Умный Трембель это хорошо понимал. Он сунул под топор головы исполнителей, а сам остался в тени. К тому времени, когда нагрянула бы карательная экспедиция, кукловод собирался уже покинуть Кавказ. – Лыков перевел дух и продолжил: – Страсть к сериям – это подсказка. Карл Федорович думал так. Дашнаки пока еще разберутся, что их надули. Опять же, серии – почти деньги, можно с грехом пополам объясниться с грабителями. Мол, другого нет, берите, что плывет в руки. Вот почему Шмыткину подсунули дрянь, а приличные бумаги накапливали. Вложили две хороших, чтобы подчеркнуть связь с «постирочной», остальные в запас. И Зелимхану не обменяли его облигации – берегли для того же экса. Как только я приехал, заправилы – Трембель с Щербаковой – решили лавочку закрыть. Но сначала взять куш.

Ковалев потер расцарапанную щеку – след от ногтей жевешки. Третьего дня, когда полиция вскрыла шкаф с коллекцией бацилл и обнаружила там недостающие деньги, Мария Ивановна потеряла самообладание. И чуть не выцарапала Георгию Самойловичу глаза.

– Да… – сокрушенно протянул полицмейстер. – Вот так живешь с женщиной, да еще такой гуманной профессии, а она оказывается главарем банды мошенников и убийц. Я на всех думал, когда искал зачинщика «постирочной». И на Трембеля, и на Чачибая, и на чиновника особых поручений при князе действительного статского советника Осецкого. Даже на директора канцелярии Трофимова! Но только не на нее. Ведь казалась дура дурой!

– О Щербаковой выяснились любопытные подробности, – вспомнил Алексей Николаевич. – В юности она была актриса, и неплохая. Но попалась на воровстве из гримерной, у своих подруг, и была вынуждена уйти. В доктора! Смолоду была гнилая натура. Гнилая, но артистическая. Так играла, что даже многоопытный Скиба не разглядел.

Все молча разлили вино и выпили – каждый за свое.

– Алексей Николаевич, вы теперь уедете домой? – воспользовался паузой Топурия. – А мне обратно в бригаду?

– Министр прислал телеграмму, велит остаться и довести дознание до конца, – сообщил штабс-ротмистру Лыков. – А что значит до конца? На это есть следователь. Сказать по правде, надоело мне в Тифлисе. Жара к тому же. Июнь кончается, но июль у вас, говорят, еще жарче.

– То есть я пока при вас остаюсь, – повеселел офицер.

– Пока да. В финансовой системе края из-за афер возникла путаница. Разбирать ее приехала ревизия, почти весь Департамент Государственного казначейства, главного в Министерстве финансов. Пусть бы себе разбиралась. Но меня назначили ее председателем. Меня, сыщика! Глупость, я же не бухгалтер. Чего от меня ждать?

– Это особенность Кавказа, – возразил генерал Фрезе. – Тут война никогда на самом деле не кончалась. И такой, как вы, боевой человек нужен над бухгалтерами, чтобы не перерезали их в командировке.

В итоге, уже завершив дознание, Лыков застрял в жаровне. Сначала он, как и прежде, навещал Викторию по вторникам и пятницам, если не уезжал с ревизией в другие города. Но что-то изменилось в их отношениях. Речь о фотокарточке на память больше не заходила. Сыщик стал заглядывать к Виктории все реже, даже когда был в Тифлисе. А потом и вовсе пропал. Жевешка не искала встреч. У нее появилась новая обязанность: Виктория Павловна зачастила в госпиталь к Скибе. Тот поправлялся, но сильно упал духом. Визиты старой знакомой подкрепляли трамвайщика. Похоже, с отъездом Лыкова у них все наладится. Вот ведь странный народ женщины! Отставник с дрожащими руками и одной почкой, а глянулся.

Прошла половина июля. Алексей Николаевич вернулся из Баку и направился к генералу Фрезе. Тот сидел злой и читал сводки.

– Вот, Алексей Николаевич! – желчно воскликнул помощник главноначальствующего. – Я говорил вам, что у нас по-прежнему война. Свидетельств этому хоть отбавляй. Знаете, скольких мы потеряли за последние две недели? Убит вице-губернатор Елисаветпольской губернии Андреев. В Озургетском уезде в одну ночь зарезали благочинного отца Николая Рамишвили и князя Шаликалишвили. В Игдыре, это Эриванская губерния, средь бела дня на базаре застрелен сурмалинский уездный начальник подполковник Богуславский. Начальник Борчалинского уезда чудом спасся от покушения. Государь по моему ходатайству в очередной раз продлил положение усиленной охраны. Когда же все это кончится?