Тигана

– Я здесь, – произнес Сандре, – и вы здесь потому, что все продолжается. Это будет продолжаться, что бы ни случилось, кто бы ни умер. Пока есть чем дышать и бьется сердце, которым можно ненавидеть. Мой священный поход и ваш. Он продолжается, пока мы живы.

– Значит, вы слушали, – сказал Алессан. – Лежа в гробу. Вы слышали, что я сказал?

– Действие наркотика закончилось к заходу солнца. Я проснулся раньше, чем мы добрались до охотничьего домика. Я слышал все, что вы говорили, и многое из того, о чем предпочли умолчать, – ответил герцог, выпрямляясь, с холодным высокомерием в голосе. – Я слышал то, как вы себя назвали, и то, что предпочли не говорить им. Но я знаю, кто вы.

Он шагнул к Алессану. Поднял узловатую руку и ткнул ею прямо в него:

– Я точно знаю, кто вы, Алессан бар Валентин, принц Тиганы.

Это было уже слишком. Мозг Дэвина просто не выдержал попыток понять. Слишком много обрывков информации поступало с разных сторон, они яростно противоречили друг другу. У него кружилась голова, он был ошеломлен. Он находился в комнате, где совсем недавно стоял среди большого числа людей. Теперь четверо из них умерли более жестокой смертью, чем он когда-либо мог вообразить. В то же время единственный человек, в смерти которого он был уверен, человек, которого он сегодня утром отпевал, был единственным астибарцем, оставшимся в живых в этом домике.

Если он был астибарцем!

Потому что как в этом случае он мог произнести имя «Тигана», учитывая то, что Дэвин узнал только что в лесу? Откуда он мог знать, что Алессан – и это Дэвин тоже старался переварить – принц? Сын того Валентина, который убил Стивана Игратского и таким образом навлек на всех них месть Брандина.

Дэвин отбросил попытки разобраться во всем этом. Он решил слушать и смотреть, впитывать, сколько сможет, в свою память, которая еще никогда его не подводила, а осмыслить все позднее, когда у него будет время подумать.

Приняв это решение, он услышал, как Алессан сказал после такого долгого молчания, которое свидетельствовало о степени его собственного удивления:

– Теперь я понимаю. Наконец-то я понял. Милорд, я всегда считал вас гигантом среди людей. С того самого дня, когда увидел вас во время моих первых Игр Триады, двадцать три года назад. Вы даже более великий человек, чем я думал. Как вы остались в живых? Как вам удавалось скрывать это от тех двоих все эти годы?

– Скрывать что? – Это спросила Катриана, и ее голос звучал так сердито и непонимающе, что Дэвин тут же почувствовал себя лучше: не он один брел в темноте наугад.

– Он – чародей, – ровным голосом ответил Баэрд.

Снова воцарилось молчание. Потом Алессан прибавил:

– Чародеи Ладони нечувствительны к заклинаниям, не направленным непосредственно на них. Это характерно для всех пользующихся магией, откуда бы они ни пришли и каким бы образом ни приобрели свое могущество. По этой причине, среди прочих, Брандин и Альберико охотились за чародеями и убивали их с тех пор, как захватили полуостров.

– И им это удавалось, потому что быть чародеем – увы – не означает быть мудрым или даже иметь простой здравый смысл, – ядовито произнес Сандре д’Астибар.

Он повернулся и яростно ткнул в камин железной кочергой. На этот раз огонь вспыхнул в полную силу.

– Я уцелел, – сказал герцог, – лишь потому, что никто про меня не знал. Ничего более. За годы моего правления я пользовался своей силой раз пять и каждый раз маскировал ее под чужое колдовство. И я ничего не делал с помощью магии, совсем ничего, с тех пор как появились эти два колдуна. Даже для того, чтобы симулировать собственную смерть. Их магия сильнее нашей. Гораздо сильнее. Это было ясно с тех пор, как они пришли. Магия никогда не играла такой большой роли на Ладони, как в других странах. Мы это знали. Все чародеи это знали. Можно было предположить, что они приложат к этому знанию свои мозги, не так ли? Какой толк от заклинания поиска или жалкой ментальной стрелы, если они приведут тебя прямиком к гибели от солнца на колесе смерти барбадиоров? – В голосе старого герцога звучала едкая, горькая насмешка.

– Или на колесе Брандина, – пробормотал Алессан.

– Или на колесе Брандина, – повторил Сандре. – Единственное, о чем договорились эти два стервятника, не считая разделительной линии, проходящей по Ладони, – что на этой земле колдовать будут только они.

– И все обстоит именно так, – сказал Алессан, – или почти так. Я уже более десяти лет разыскиваю какого-нибудь чародея.

– Алессан! – быстро произнес Баэрд.

– Зачем? – одновременно спросил герцог.

– Алессан! – повторил Баэрд еще настойчивее.

Человек, который, как только что узнал Дэвин, был принцем Тиганы, посмотрел на своего друга и покачал головой.

– Не этот, Баэрд, – загадочно ответил он. – Не Сандре д’Астибар.

Он снова повернулся к герцогу и заколебался, подыскивая слова.

Затем, с явной гордостью, сказал:

– Возможно, вы слышали эту легенду. Но она оказалась правдой. Принцы Тиганы, все потомки по прямой линии, могут привязать к себе чародея смертельной клятвой.