Тигана

– Я слишком уж снисходителен, – пожаловался мужской голос. – Каждый раз, когда я смотрю на это подобие герба, вспоминаю, что мне следовало заказать эскиз мастеру. Есть же пределы, или должны быть, тому, что позволяет отец!

Дэвин одновременно узнал это место и этот голос. Повинуясь импульсу, стремлению вернуться назад, к обычному и знакомому, после того, что произошло ночью, он вскочил.

– Доверьтесь мне, – шепнул он в ответ на взгляд Алессана. – Это друг.

Потом вышел на дорогу.

– А я считаю, что герб красивый, – четко произнес он. – Лучше, чем у многих художников. И, сказать по правде, Ровиго, я помню, как вы говорили мне то же самое вчера днем в «Птице».

– Я знаю этот голос, – мгновенно ответил Ровиго. – Я знаю этот голос и чрезвычайно рад его слышать – хотя ты только что разоблачил меня перед сварливой женой и дочерью, которая слишком давно стала сущим наказанием для несчастного отца. Дэвин д’Азоли, если не ошибаюсь.

Он отошел от ворот и снял с повозки фонарь. Дэвин услышал, как с облегчением рассмеялись две женщины в повозке. За ним на дорогу вышли Алессан и Катриана.

– Вы не ошиблись, – ответил Дэвин. – Разрешите представить вам двоих моих товарищей по труппе: Катриана д’Астибар и Алессан ди Тригия. Это Ровиго, тот купец, с которым я вчера распивал бутылку в изысканной обстановке, прежде чем Катриана организовала на меня нападение и меня вышвырнули прочь.

– А! – воскликнул Ровиго, поднимая фонарь повыше. – Сестра!

Катриана, освещенная пятном света, улыбнулась с притворной скромностью.

– Мне необходимо было с ним поговорить, – объяснила она. – Но не очень-то хотелось заходить в это заведение.

– Мудрая и предусмотрительная женщина, – одобрил Ровиго с усмешкой. – Моему бы выводку дочерей хоть половину вашего ума. Никому не может захотеться зайти в «Птицу», – прибавил он, – если только он не страдает настолько сильной простудой, что потерял всякое обоняние.

Алессан расхохотался.

– Приятная встреча на темной дороге, мастер Ровиго, тем более приятная, если это вы хозяин судна под названием «Морская Дева».

Пораженный Дэвин заморгал.

– Действительно, я имею несчастье владеть этой старой развалиной и плавать на ней, – весело признался Ровиго. – Откуда вам это известно, друг?

Алессан, казалось, очень забавляется.

– Потому что меня просили разыскать вас, если смогу. У меня для вас известия из Феррата. От несколько полноватого краснолицего мученика по имени Тачио.

– Мой уважаемый агент из Феррата! – воскликнул Ровиго. – Действительно, приятная встреча! Но где вы его встретили?

– Тоже в таверне, должен с сожалением признать. В таверне, где я выступал, а он… ну, по его собственному выражению, спасался от возмездия. Мы двое по случайности оказались последними клиентами в тот вечер. Он не слишком спешил вернуться домой, что было, на мой взгляд, вполне предусмотрительно, и мы разговорились.

– С Тачио разговориться нетрудно, – согласился Ровиго. Дэвин услышал с повозки смех. Это не был смех нудной дочери, которую никто не берет замуж. Он начинал правильно оценивать отношение Ровиго к своим женщинам. И невольно улыбнулся в темноте.

– Достойный Тачио, – сказал Алессан, – объяснил мне свое затруднение, и когда я упомянул о том, что только что поступил в труппу Менико ди Феррата и направляюсь сюда на Праздник, он поручил мне разыскать вас и устно передать подтверждение тому, что написано в письме, по его словам, посланном вам.

– Полдюжине писем, – застонал Ровиго. – Так каково же это устное подтверждение, друг Алессан?

– Добрый Тачио поручил мне сказать вам и поклясться милостью Триады и тремя пальцами Ладони, что это правда, – голос Алессана безупречно пародировал интонации гонца из театрального представления, – что, если новая кровать не прибудет из Астибара до зимних заморозков, Дракон, спящий рядом с ним тревожным сном, проснется в гневе, и его жизнь, отданная на службу вашей милости, закончится насильственной смертью.

Из тени, где стояла повозка, донесся смех и аплодисменты. Мать, решил Дэвин, продолжая прежнюю мысль, даже отдаленно не напоминает сварливую женщину.

– Эанна и Адаон, которые вместе благословляют браки, не допустят, чтобы такое произошло, – благочестиво произнес Ровиго. – Кровать заказана, и изготовлена, и готова к отправке сразу же по завершении Праздника.

– И Дракон будет спать спокойно, и Тачио будет спасен, – нараспев произнес Алессан звучным голосом, каким произносят «мораль» в конце детского кукольного представления.

– И чем это вас всех так запугала бедная Ингонида, не могу понять, – донесся из повозки мягкий, смеющийся женский голос. – Ровиго, разве сегодня ночью мы окончательно забыли о вежливости? Будем и дальше держать этих людей на холоде и в темноте?

– Ни за что, любимая! – поспешно воскликнул ее муж. – Аликс, лишь привидевшийся образ разгневанной Ингониды затуманил мой ум. – Дэвин обнаружил, что никак не может перестать улыбаться; даже лицо Катрианы, заметил он, потеряло обычное выражение высокомерного безразличия.

– Вы возвращались в город? – спросил Ровиго.

Первый скользкий момент – и Алессан предоставил ответ Дэвину.