Тигана

Вместо ответа Нероне взял почти пустую кружку Адриано и залпом допил кав. Потом с надеждой оглянулся вокруг, но другие собеседники охраняли свои кружки, хорошо зная привычки художника. Темноволосый пастух из Тригии со смехом пододвинул ему свою кружку. Приучивший себя никогда не подвергать сомнению щедрость, Нероне проглотил напиток. Но когда кав был выпит, он все же пробормотал слова благодарности.

Адриано отметил этот эпизод, но его мысли текли по непривычному руслу и привели к неожиданному выводу.

– Ты также только что подтвердил, – внезапно проговорил он, обращаясь к Нероне, но адресуя свои слова ко всем сидящим за столом, – насколько хитер колдун из Барбадиора, который нами правит. Альберико удалось одним указом упрочить свои отношения со священнослужителями Триады. Выполняя последнюю волю герцога, он поставил идеальное условие. Наследникам Сандре придется согласиться – хотя они и так всегда и на все соглашались, – и могу лишь догадываться, сколько астинов им потребуется, чтобы смягчить жрецов и жриц и заставить их прийти во дворец Сандрени завтра утром. Теперь Альберико прославится тем, что вернул отступника герцога Астибарского обратно в лоно Триады хотя бы после его смерти.

Он оглядел сидящих за столом, взволнованный собственными словами.

– Клянусь кровью Адаона, это напоминает мне об интригах былых времен, когда все делалось так же тонко! О хитросплетениях, направлявших судьбу всего полуострова.

– Возможно, – сказал тригиец с серьезным выражением на лице, – ты высказал самое умное предположение за весь этот шумный день. Но скажи, – продолжал он, обращаясь к вспыхнувшему от удовольствия Адриано, – если поступок Альберико напомнил тебе – и другим, без сомнения, только не так быстро – о прежних днях, до того, как он приплыл сюда покорять нас, и до того, как Брандин захватил Кьяру и западные провинции, то разве не существует вероятности, – его голос среди гомона в зале звучал тихо, только для ушей Адриано, – что его все же обставили в этой игре? И обставил покойник?

Вокруг них люди шумно поднимались и расплачивались, спеша выйти на улицу, где разворачивались важные события. Все собрались идти к восточным воротам, смотреть, как потомки Сандре через восемнадцать лет привезут их мертвого правителя домой. Пятнадцатью минутами раньше Адриано был бы уже на ногах вместе с остальными, кутался бы в свой тройной плащ и бежал, чтобы успеть занять у ворот место, откуда все хорошо видно. Но теперь его мысли устремились по новому пути, следуя за голосом тригийца, и понимание озарило его, словно луч света в темноте.

– Ты понимаешь, не правда ли? – напрямик спросил его новый знакомый. Они остались за столом одни. Нероне задержался, чтобы допить кав из оставленных в спешке кружек, потом вслед за остальными выбежал навстречу осеннему солнцу и ветру.

– Кажется, да, – ответил Адриано. – Сандре выигрывает, проигрывая.

– Проигрывая битву, которая его никогда по-настоящему не интересовала, – поправил тригиец, остро блеснув серыми глазами. – Сомневаюсь, что жрецы что-либо для него значили. Они не были его врагами. Как ни хитер Альберико, правда в том, что он завоевал эту провинцию – и Тригию, и Феррат, и Чертандо – благодаря своей армии и чарам, и только с их помощью удерживает Восточную Ладонь. Сандре д’Астибар правил этим городом и провинцией двадцать пять лет, пережил полдюжины мятежей и покушений, как я слышал. И делал это всего лишь с помощью горстки не всегда верных ему войск, своей семьи и уже тогда легендарной хитрости. Что ты скажешь на предположение, что вчера ночью он отказался пустить к своему смертному одру жрецов и жриц только для того, чтобы сегодня заставить Альберико ухватиться за это условие, которое позволит ему сохранить лицо?

Адриано не знал, что ответить. Знал только, что чувствует подъем, возбуждение, и не уверен, хочется ли ему сейчас взять в руки меч или перо и чернила, чтобы записать те слова, которые начинают рождаться внутри.

– Что случится, как ты считаешь? – спросил он с почтительностью, которая поразила бы его друзей.

– Не знаю, – откровенно ответил его собеседник. – Но у меня крепнет подозрение, что в этом году на Празднике Виноградной Лозы может начаться нечто такое, чего никто из нас не ожидает.

На мгновение показалось, будто он хотел прибавить что-то еще, но промолчал.

Вместо этого он встал и со звоном бросил на столик горсть монет в уплату за кав.

– Мне надо идти. Время репетировать: я выступаю с труппой, с которой никогда прежде не играл. Прошлогодняя чума выкосила многих странствующих музыкантов, так что я на время избавился от коз.

Он ухмыльнулся, затем бросил взгляд на доску для записи пари на стене.

– Скажи своим друзьям, что через три дня я вернусь сюда до захода солнца, чтобы решить дело с поэтическими соболезнованиями Кьяры. А пока прощай.

– Прощай, – задумчиво ответил Адриано, провожая взглядом покидающего опустевший зал музыканта.