Тигр на свободе

Официант принес бифштекс. Подождав его ухода, мы снова принялись за игру в вопросы и ответы. Это было похоже на фехтование на шпагах. Я любовался Рондиной. Как и раньше, когда мы были одновременно любовниками и врагами.

— Родители? — спросил я.

— Ричард и Агнесс Кен. Отец родился в 1892 году, умер в 1951. Мать родилась в 1896, еще жива. Сестры: Рут, Патриция и Диана. Братья: Вернон и Джон. Диана и Джон погибли во время войны. Точные даты…

— Не нужно. Фамильный герб?

— Два единорога держат пурпурный щит с поперечными полосами, под ним свиток с надписью…

— Здорово вызубрила, — прервал я ее. — У тебя всегда были большие способности. Ты еще помнишь Кола Хаггерти, Рондина?

Она вопросительно посмотрела на меня:

— Кого?

— Ну, может ли человек так лицемерить? Ты убила его. Сразу после того, как выстрелила в меня.

Вилка задрожала в ее руке.

— Тебе неприятно об этом вспоминать? Черт возьми, а вот я совершенно спокойно думаю о тех, кого убил. Они заслужили это. По твоему мнению. Кол и я тоже заслужили, так что сентиментальность тут ни при чем. — Я взял стакан и сделал несколько глотков. — Или ты теперь сама боишься?

Рондина вновь овладела собой.

— Нет, — сказала она, — не боюсь.

— Напрасно. У тебя есть все основания бояться.

Я расплатился, и мы вышли. Нас можно было принять за супружескую чету. Никому бы и в голову не пришло, что рядом идут палач и жертва.

На углу Бродвея я остановил такси и назвал водителю адрес Рондины. Она положила между нами свою сумочку. Я прижал ее бедром и понял, что в ней пистолет. Для меня не составляло большого труда незаметно открыть ее, вытащить из пистолета обойму и положить ее себе в карман. В свое время Корбинет хорошо обучил нас.

Она не стала возражать, когда я вышел из машины и последовал за ней в дом, но остановилась около швейцара и портье, перекинувшись с ними парой слов. Оба мужчины имели достаточно времени, чтобы рассмотреть меня. Кроме того, она спросила их о времени и подвела свои часы. Таким образом, два свидетеля могли опознать меня и назвать точное время нашего прихода.

Но Рондина не знала, что сегодня я не собираюсь ее убивать. Пока еще нет.

Она нажала на кнопку двенадцатого этажа.

— Неплохо сработано, Рондина, — заметил я. Она поняла, что я имею в виду.

— Ты считал меня бездарной?

— Ни в коем случае. Однако за время нашей разлуки ты усовершенствовалась.

Рондина загадочно улыбнулась. Она так держала свою сумочку, чтобы в любой момент выхватить из нее пистолет. Правда, это мог заметить только профессионал.

Она вошла в комнату, оставив дверь открытой, и спросила:

— Выпьешь на дорогу, Тайгер?

— Охотно.

Она повернула выключатель. В разных концах комнаты загорелось несколько ламп и из скрытого динамика послышались первые аккорды симфонии Брамса. Рондина сбросила пальто на спинку кресла, положила сумочку, подошла к бару и начала что-то смешивать. Подав мне стакан, она прошла в спальню и через минуту вышла в голубом стеганом халате, под которым — я знал — больше ничего не надето. Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины — она была так же хороша, как и прежде, а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые приемы. Во всяком случае, она облегчила исполнение моего намерения.

— Прелестно, — сказал я. — Ты можешь заработать кучу денег, позируя для журналов.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Ты допил?

— Я жду добавки.

— Сейчас.

Она не заметила, что первый стакан я вылил, и приготовила мне вторую порцию. Я сделал глоток и подошел к окну. Ее квартира выходила окнами на Центральный парк, с двенадцатого этажа был хорошо виден весь его громадный прямоугольник.

— Славная квартирка, Рондина. Наверно, стоит не меньше тысячи в месяц. Если учесть твое жалование в ООН, она тебе не по карману.

— У меня есть рента, а положение обязывает поддерживать определенный статус. Семья считает точно так же.

— У меня другое объяснение.

— Какое же?

Я повернулся и посмотрел на нее.

— Да, у тебя есть побочный доход, но его источник не семья, а враждебное правительство.

Она покачала головой.

— Допустим, ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, Кены и дают тебе деньги, но только, чтобы ты не обнародовала какую-то их тайну. — Я торжествующе улыбнулся. — Остроумный шантаж — отличное алиби для денег.

Она снова побледнела.

— Через несколько дней я узнаю тайну этой семьи, — продолжал я. — То, что смогла сделать ты, смогу и я. У меня есть парни, которые раскопают все, что угодно.

— Тайгер…

— Что произошло с твоим братом и сестрой, которые якобы погибли во время войны?

— Дьявол! — Она швырнула в меня стакан. Он ударился о стену и разбился. Я не шевельнулся. — Они мертвы! Оставь мою семью в покое! — Я улыбнулся.