«Тигр» охотится ночью

Сквозь застилавшие глаза слезы и плотную завесу дождя Наталья каким-то вторым зрением видела поблескивающий на руке того мертвого солдата, которому оторвало ногу, золотой браслет. Видела и чью-то оторванную голову на самой вершине этой страшной бесформенной груды тел. Казалось, глаза мертвой головы пялятся прямо на нее, а широко открытый окровавленный рот усмехается именно над ней.

Низко опустив голову, Наталья стиснула зубы, чтобы не закричать, но боль разрывала изнутри, и она глухо застонала. За спиной чавкнула грязь, кто-то подошел и положил руки ей на плечи.

– Успокойся, Нэт. – Роджерс осторожно поднял ее, повернул к себе. – Такое бывает, успокойся. Опасная работа, помнишь?

Наталья отстраненно смотрела на его загорелое, обросшее щетиной лицо, на покрасневшие от усталости глаза. Он улыбнулся, поцеловал ее в нос.

– Том, где ты был? – глухо произнесла Наталья, ощутив вдруг невероятную слабость.

– Ночью наши окружили одну из соседних деревень. Позвали нас для подкрепления. Я не стал тебя будить. Но вижу, разбудили и без меня.

– Да. Разбудили.

Мимо них санитары пронесли на носилках накрытое простыней тело Армстронга. Наталья горько вздохнула и положила голову на плечо Тома.

– Да будет тебе убиваться, док, – с нежностью прижал он ее к себе. – Никто из нас не застрахован от смерти, тебе ли не знать. Вон их сколько, – кивнул Том на гору трупов. – Я верю, ты сделала все, что могла. Или у тебя такое в первый раз?

– Не в первый. В первый раз я потеряла пациента в Париже. Плакала потом три дня, не могла успокоиться. Пожалела даже, что решила стать хирургом.

– Неужто пожалела? – Том отстранил ее лицо, заглянул в глаза. – Не верю!

– Ну, самую малость только, – призналась Наталья, и ее остановившийся взгляд чуть потеплел. – Самую, самую малость.

– Вот это уже похоже на правду. – Том убрал со лба Натальи прилипшие мокрые волосы. – Пойдем-ка обедать, док. Я голоден как волк.

Она согласно кивнула и машинально двинулась за ним. На ходу негромко, как бы для самой себя, проговорила:

– У моей приемной мамы, мадам Мари, за всю войну не умер ни один раненый. Мне далеко до нее.

– Насколько я знаю из твоих рассказов, к началу войны у мадам Мари уже был огромный опыт, – напомнил кэп мягко. – А ты попала в самое пекло чуть ли не со студенческой скамьи. И тем не менее неплохо справляешься. Ты обязательно станешь такой, как твоя приемная мать, Нэт! Да ты уже и сейчас мало в чем ей уступаешь. Я видел старшую мэм в Сайгоне. У нее лежал на лечении мой друг, которого все считали потенциальным покойником: страшные ожоги, заражение крови… Но она его вытащила. Говорят, смерть бежит от нее без оглядки. Вроде как смерть ее саму боится, представляешь?! А у тебя точно такой же характер. Пусть сегодня смерть тебя обыграла, но это лишь временный ее успех. И скоро о тебе тоже будут рассказывать, что было и чего не было, и ты тоже станешь легендой. Легендой этой войны.

18

– Я не понимаю, до сих пор не понимаю, что сделала не так, – монотонно повторяла Наталья, сидя на стуле и раскачиваясь из стороны в сторону как маятник. – Он не должен был умереть, не должен был. Я почти уже вытащила его… Почти…

Лунный свет заливал подернутую рябью поверхность воды в канале, искрился на словно покрытых воском листьях пальм и на отполированных дождями стволах сандаловых деревьев, опоясанных лианами цветущих орхидей, на выполненной в буддистском стиле мебели красного дерева. Бликовал на диванах, крытых змеиной кожей так, что отчетливо проступали контуры драконов, на мраморном полу с устроенным в его центре углублением, из которого била струйка фонтана, на резных столах с ножками в виде змей и на треугольных крышах пагоды золотого Будды, расположенной на противоположном берегу реки.

– Ты все делала правильно, – ласково погладила Маренн Наталью по волосам. – Ты рассказала мне о своих действиях уже трижды, и я не увидела в них ни одной ошибки. Уверяю тебя, Натали: на твоем месте я сделала бы в точности то же самое!

– Но у тебя бы он остался жив, а у меня – умер. – В глазах Натальи стояли слезы.

– Девочка моя, скорость и техника тоже имеют большое значение, но им невозможно научиться сразу, с первых же операций, – вздохнула Маренн. – Они приобретаются лишь с годами, с опытом. Ты думаешь, у меня не случалось столь же обидных поражений? Как бы не так! Вспомни хотя бы историю с родной мамой Джилл! Я ведь рассказывала тебе, как вся их семья попала в автомобильную аварию, но готова повторить, лишь бы ты успокоилась. Давно это было, задолго до мировой войны, в Чикаго. Отец Джилл скончался сразу, прямо на месте аварии, а мать была еще жива. Я тогда тоже долго боролась за нее, но спасти так и не смогла. А вот спасти Джилл мне удалось, хотя девочка и пострадала намного сильнее матери. Видимо, так распорядилась судьба.

– Да. Чтобы Джилл осталась с тобой, – Наталья обняла Маренн за талию и прижалась щекой к теплому родному телу. – Я тоже верю, что судьба каждого человека прописана на небесах. И кто-то там, зная наперед, что Штефан погибнет, послал тебе Джилл. Чтобы ты не осталась одна.