«Тигр» охотится ночью

Транспортная вертушка пошла на снижение и опускалась до тех пор, пока расстояние от ее правого посадочного шасси-лыжи до земли не составило порядка двух метров. Наталья поднялась, чтобы дать пилоту знак: мол, все в порядке. В этот момент поблизости чиркнули выстрелы, и на переднем плексигласовом стекле кабины в нескольких местах, одна за другой, появились отметины в виде звездочек.

– Пригнись! – Роджерс сильно дернул Наталью за рукав и буквально уронил ее на землю.

Обосновавшийся на левом борту вертолета пулеметчик начал поливать джунгли огнем из М-60. Его тотчас поддержала артиллерия с «ганшипов». Каждая из «кобр» открыла огонь из «миниганов», которые при стрельбе издавали звук, напоминавший Наталье стрекотание швейной машинки ее гувернантки Фру на даче под Лугой, расположенной очень, очень далеко отсюда. И, кажется, в другой, почти фантастической жизни…

Время от времени, летая по кругу за пределами боевых позиций отряда, «ганшипы» изрыгали огненные залпы еще и из автоматических гранатометов, однако вьетконговцы не сдавались: продолжали обстреливать зелеными трассами зависший в воздухе транспортник и боевые порядки американцев по всему периметру. Пули буравили землю вокруг так, что невозможно было поднять голову. Все звуки слились в один сплошной непрекращающийся гул. От частого мелькания вспышек болели глаза: казалось, неожиданно разразилась гроза, только вместо дождя с неба сыплется град из свинца.

– Док! Док!

Наталья не столько услышала, сколько поняла по движению губ Джонса, что он зовет ее. Все правильно: вертушка опустилась достаточно низко, чтобы начать поднимать раненых на борт. Персийн и Джонс уже взялись за ручки носилок. Наталья рванулась к ним.

– Лежать! – прорычал Роджерс, пытаясь удержать ее. – Они сами справятся!

С трудом, но Наталья все-таки высвободилась и поднялась. В первое мгновение подумала, что сердце сейчас остановится, поскольку оказалась в самом эпицентре разбушевавшейся смертельной стихии. Однако, взяв себя в руки, бросилась к носилкам, поправила слегка сбившиеся повязки Коула. После этого Джонс, привстав на цыпочки и вытянувшись во весь рост, протянул свой конец носилок склонившемуся к нему из двери салона члену экипажа транспортной вертушки. Заранее надев на себя страховочный пояс, тот опустился на шасси-лыжу, готовясь приниять раненых, однако Джонсу не хватало роста, чтобы дотянуться до шасси.

Отыскав глазами лейтенанта Тобермана, Наталья призывно махнула ему рукой и крикнула:

– Сюда! Сюда!

Тоберман подбежал, и его сто восемьдесят семь сантиметров роста помогли решить проблему: перехватив у Джонса передние ручки, он поднял носилки над головой и дотянул их до высоты посадочной лыжи.

– Сейчас! Я помогу! – Радист Уайли, подпрыгнув, проворно вскарабкался на лыжу. Одной рукой он держался за дверной косяк вертолета, а другой помогал согнувшемуся вдвое члену экипажа затаскивать раненого внутрь грузового отсека. – Давай! Давай! Поднажми!

Лейтенант Тоберман подтолкнул носилки вперед, и те вошли наконец в отсек.

Все, кто стоял внизу, быстро попадали на землю, поскольку винтокрылая машина, совершив наклонный маневр, пошла на разворот. Уайли, не успев спрыгнуть с лыжи, уцепился правой рукой за страховочный пояс члена экипажа, а тот всем телом наклонился внутрь грузовой кабины, чтобы их обоих не сдуло потоком воздуха. Развернувшись, вертушка снова пошла на снижение.

– Несите второго раненого! – крикнула Наталья, и процедура повторилась: Джонс и Тоберман подняли носилки с Ширли вверх, а Уайли и член экипажа втащили их внутрь.

– Все, спрыгивай! Скорее! – крикнул лейтенант радисту.

Козырнув вертолетчику, Уайли с высоты трех метров прыгнул вниз. Наталья зажмурилась. «Сейчас получу еще один перелом. Только этого мне не хватало!» Но радист благополучно приземлился на «пятую точку» и даже улыбнулся при этом.

– Док, в укрытие! Уайли, к рации! – приступил к раздаче приказов Роджерс. – Тоберман и Джонс, занять боевые позиции! Все молодцы!

Благополучно развернувшись, вертолеты улетели. Сразу после этого прекратили стрельбу вьетконговцы, стихли и американские позиции. Члены отряда молчали, говорить никому не хотелось. Неожиданно обрушившаяся на плато тишина казалась невероятной. Все сразу почувствовали чудовищную усталость.

Отхлебнув из фляги воды и утерев рукавом пот с лица, первым приятное для ушей безмолвие нарушил Джонс:

– А вот у нас в Оклахоме такой случай был. Переправлялись мы однажды, мальчишками еще, через реку вброд. Побаивались, конечно, но виду не подавали. И только один из нашей компашки постоянно скулил, что ему страшно. Так вот сам на себя беду и накликал. И откуда эта змея водяная вдруг взялась, мы так и не поняли: сроду в нашей речке такой гадости не водилось. А тут стоило только этому трусу в воду войти, как она сразу в ногу ему и впилась! Еле откачали потом. Зато на всю жизнь усвоил, что действовать надо решительно, без промедления. А нюни разводить – только лихо будить.