Тигр, светло горящий

Темза была совсем иной. Анне она казалась даже не рекой, а длинной кишкой, которая, постоянно изгибаясь, все время исчезала из виду. Точно очерченных берегов не было. Русло поднималось к дороге усеянными галечником скользкими, илистыми склонами, и, сделав неосторожный шаг, можно было запросто свалиться прямо в реку. Дети бегали по самой кромке берега, некоторые играли, некоторые подбирали предметы, оставшиеся после высокого прилива: башмаки, бутылки, жестянки, топляк, куски материи, голову куклы, побитую миску.

Келлавей остановились посмотреть.

— Посмотрите, как они изгваздались, — сказала Мейси с ноткой зависти в голосе.

— Отвратительное место.

— Во время прилива вид тут получше, как это было, когда мы приехали.

Джему казалось, что он должен защитить реку, словно она воплощала собой Лондон и решение его семьи переехать сюда.

— Странно, что тут бывают приливы, — заметила Мейси. — Я знаю, что наш Пидл тоже где-то впадает в море, но он всегда одинаковый. У меня бы голова кругом пошла, если бы Пидл менял направление.

— Идемте на мост, — предложил Джем.

Они теперь немного ускорили шаг, чтобы побыстрее миновать склады и ветхие домишки. Перед некоторыми сидели рабочие со своими женами и детьми, беседовали, курили и пели. Большинство из них замолкали при приближении Келлавеев. Вот только человек, игравший на гармонике, перешел на более быстрый темп. Джем хотел было еще ускорить шаг, но Мейси, напротив, пошла медленнее.

— Он играет «Тома Боулинга», — узнала она. — Вы послушайте.

Она улыбнулась, а человек прекратил играть и улыбнулся в ответ.

Анна Келлавей напряглась, потом потянула дочь за руку.

— Идем, Мейси!

Мейси высвободила руку и остановилась посреди дороги, чтобы пропеть последний куплет — ее голос зазвучал высоко и чисто:

Подхватит Тома попутный ветер,
Господь всевидящий когда
Всех призовет на свете
Под свою длань.
И смерть, что разуму не внемлет,
Не получила ничего:
Пусть Том и лег глубоко в землю,
На небесах душа его!
На небесах душа его!^[19]

Она и гармонист закончили одновременно, и на короткое время наступила тишина. Анна подавила рыдание. Раньше эту песенку вместе пели Томми и Мейси — и как здорово у них получалось!

— Ну-ну, ма, — сказала Мейси. — Мы должны и дальше ее петь — ведь мы не хотим забывать Томми, правда?

Она поклонилась гармонисту и сказала:

— Спасибо, сэр. Доброго дня.

Глава третья

Дорога вблизи моста отклонялась в сторону от реки к амфитеатру с его величественной колоннадой при входе, где они познакомились с Филипом Астлеем, где висели афиши, извещавшие:

«СЕГОДНЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ!»

Вечер еще не начался, а люди уже толпились у входа. Джем запустил руку в карман и нащупал билеты, присланные им Филипом Астлеем.

У Анны Келлавей в руках оказалась программка, которую ей всучил пробегавший мимо человек, зазывавший публику: «Стоячие места всего за шиллинг и один пенс, сидячие — за два шиллинга и два пенса!» Она разглядывала помятую бумажку, не зная, что с ней делать. Потом разгладила ее на ноге, повернула туда-сюда, наконец стала разбирать слова. Прочтя «Астлей», она поняла, о чем идет речь, и протянула бумажку мужу.

— Нет, возьми это себе, мне она не нужна!

Томас помял бумажку в руках и бросил на землю. Ее подобрала Мейси, отерла грязь и засунула за шнуровку своего платья.

— Сегодняшнее представление, — сказала она, грустно посмотрев на Джема.

Джем пожал плечами.

— А эти билеты у тебя с собой? — спросила вдруг Анна.

Джем резко выбросил руку из кармана, словно делал там что-то неприличное.

— Да, мама.

— Я хочу, чтобы ты немедленно отнес их в театр и вернул в кассу.

— Кто это тут возвращает билеты? — раздался голос у них за спиной.

Джем оглянулся — от стены отделилась Магги Баттерфилд.

— Что это за билеты? Никто не сдает билеты в кассу. Если это действительные билеты, их можно продать и выручить за них больше, чем они стоят. Покажите-ка их мне.

— И давно ты идешь за нами? — спросил Джем, который был рад ее появлению, но при этом спрашивал себя, уж не видела ли она чего-то такого, что он предпочел бы не показывать ей.

Магги усмехнулась и насвистела несколько нот из «Тома Боулинга».

— А у тебя неплохой голосок, мисс Пидл, — обратилась она к Мейси, которая улыбнулась и зарделась.

— Ну-ка, уходи отсюда, девица, — распорядилась Анна. — Мы не хотим, чтобы ты тут ошивалась рядом с нами.

Она оглянулась посмотреть, одна ли Магги или с ней кто-то есть. Несколько дней назад их посетил отец Магги — пытался всучить Томасу крашеный дуб, выдавая его за черное дерево. И хотя Томас предположил, что и самого Дика кто-то провел, продав ему подделку, Анна невзлюбила Баттерфилда еще сильнее, чем его дочурку. Магги не обратила внимания на слова матери Джема.