Тигр! Тигр!

О, боже! Ты вообще мне поможешь или как?

— Нет, мистер Рейх, — злорадно усмехнулся Тэйт. — Это мое маленькое тайное оружие. Мы будем в равных долях. Баланс сил, сами понимаете. Взаимозависимость рождает доверие друг другу. Преступник, но щупач… таков уж я.

Подобно всем эсперам высшего класса, Линкольн Пауэлл, доктор наук, эспер-1, жил в особняке. Не демонстративной роскоши ради, а из соображений приватности. Мыслесигналы были недостаточно интенсивны, чтобы проходить сквозь кирпичную кладку, но пластиковые стены рядовой квартиры их не блокировали. Жизнь в обычном многоэтажном доме погрузила бы эспера в ад неприкрытых эмоций.

Префект полиции Пауэлл мог позволить себе небольшой известняковый дом с мезонином на Гудзон-Рэмп, с видом на Норт-Ривер. В доме было всего четыре комнаты; на верхнем этаже — спальня и кабинет, на нижнем — кухня и гостиная. Слуг Пауэлл не держал. Как и многие эсперы высшего уровня, он нуждался в постоянном одиночестве. Обходился своими силами. Он стоял на кухне, проверяя приготовленные для вечеринки освежающие напитки, и невпопад насвистывал унылый мотивчик.

Пауэллу было под сорок: высокий, худощавый, немного нескладный, медлительный в движениях. Широкий рот, казалось, постоянно готов был растянуться в улыбке, но сейчас мимика его граничила с горьким разочарованием. Он бичевал себя за излишества и фанфаронство своего злонравного двойника. Эспер по природе своей чувствителен к эмоциям, личность его всегда контактирует с окружением. Проблемой Пауэлла было гипертрофированное чувство юмора, порождавшее неизменно преувеличенную реакцию. Его терзали приступы переменчивого настроения, которые он окрестил нападками Бесчестного Эйба. Стоило задать Линкольну Пауэллу невинный вопрос, и мог ни с того ни с сего проявиться Бесчестный Эйб. Пылкая фантазия тотчас рождала диковинную байку и выдавала ее в свет с неподкупной искренностью. Пауэлл, что бы ни делал, не мог подавить в себе этого бахвала.

Вот и не далее как сегодня комиссар полиции Краббе, разбирая рутинное дело о шантаже, допустил оговорку в чьем-то имени, вдохновившую Пауэлла на драматический рассказ о весьма правдоподобном преступлении, смелом полуночном рейде и героизме воображаемого лейтенанта Копеника. Теперь Пауэлл узнал, что комиссар намерен представить лейтенанта Копеника к медали.

— Бесчестный Эйб, как ты меня достал, — горько пробормотал Пауэлл.

Позвонили в дверь. Пауэлл бросил взгляд на часы в некотором удивлении (рано было еще собираться гостям) и послал телепатическому сенсору замка сигнал открыться в до-диез. Замок отреагировал на мысленный рисунок, подобно вибрирующему камертону, и дверь дома отворилась.

Немедленно пришел знакомый сенсорный мотив: снег / мята / тюльпаны / тафта.

Мэри Нойес. Явилась помочь холостяку с подготовкой к вечеринке?КАКОЕ СЧАСТЬЕ!

Я надеялась, что нужна тебе, Линк.

Какому же хозяину вечеринки не нужна хозяюшка. Мэри, что мне с канапе-то делать? S.O.S.

Как раз придумала новый рецепт. Я приготовлю. Поджарь чатни с…

С?

Это секрет, милый.

Она скользнула на кухню: небольшого роста, но в мыслях своих высокая, грациозно покачивается при ходьбе, внешне темненькая, мысленно бела, как снег. Почти монахиня в белом, несмотря на темную одежду. Разум и есть реальность. Ты суть то, что ты о себе думаешь.

Хотел бы я передумать, дорогая. Перегруппироваться душевно!

Изменить (целую тебя такой, какая ты есть) своей Мэри?

Если бы (ты никогда на полном серьезе этого не делаешь, Линк) я мог. Как я устал каждый раз пробовать твой мятный вкус.

В следующий раз добавлю бренди со льдом. Вуаля! Коктейль «Стингер-Мэри».

Так и сделай. И еще

Зачем снег вычеркивать? Я люблю снег.

Но я люблю тебя.

— И я люблю тебя, Мэри.

— Спасибо, Линк.

Но он произнес это вслух. Как всегда. Никогда — мысленно. Она быстро отвернулась. Вскипевшие в ней слезы обожгли его.

Опять, Мэри?

Не то чтобы опять. Всегда. Всегда. Глубинные уровни ее разума вскричали: Я люблю тебя, Линкольн. Люблю тебя. Образ моего отца: символ безопасности: тепла: прикрывающей страсти: не отвергай меня каждый раз… каждый раз… всегда…

— Мэри, послушай…