Тигр! Тигр! (сборник)

– Браво, мистер Харрис! Отлично. Р-В-О, джентльмены. Не забывайте. Расположение. Высота. Окружение. Это единственный способ запомнить джант-координаты. Etre entre le marteau et l’enclume. Французский. Перевода не последует. Не джантируйте пока, мистер Питерс. Подождите своей очереди. Наберитесь терпения, все будете джантировать по классу С. Никто не видел мистера Фойла? Куда-то запропастился. Вечный путешественник. За ним не уследишь. Смотрите, пересмешник! Как чудесно… О боже, опять я думаю открыто… или я говорила, джентльмены?

– Половина наполовину, мэм.

– Право же, это нечестно. Односторонняя телепатия – ужасное неудобство. Поверьте, я вовсе не специально забрасываю вас своими мыслями.

– У вас приятные мысли, мэм.

– Как это мило с вашей стороны, мистер Горгас. Ну хорошо, класс. Возвращаемся в школу и начинаем сначала.

Робин Уэднесбери проводила практические занятия по джантации с «церебральным» классом – потеря памяти вследствие контузии, – и это доставляло ее подопечным не меньше радости, чем детишкам. Они повторяли правила джантации на перекрестках Нью-Йорка, хором выводя:

– Р-В-О, мадам. Расположение. Высота. Окружение.

Высокой привлекательной негритянке, умной и блестяще образованной, сильно мешал один недостаток: односторонняя телепатия. Она передавала свои мысли всему свету, но ничего не могла принимать. Однако, несмотря на взбалмошный характер и горячий темперамент, Робин Уэднесбери была методичным и внимательным инструктором джантации.

Класс пришел в школу, целиком занимавшую дом на 42-й улице, из Объединенного Военного Госпиталя. Они проследовали к необъятной джант-площадке на Таймс-сквер и старательно ее запомнили. Потом все джантировали в школу и обратно на Таймс-сквер. Затем так же гуськом прошли к Башне Колумба и запомнили ее координаты. Джантировали в школу через Таймс-сквер и вернулись тем же путем на Площадь Колумба.

Робин восстанавливала в памяти своих учеников, утративших способность к джантации, основные пункты, самые крупные общественные джант-площадки. Позже они будут запоминать новые и новые места. Ограниченные не только своими способностями, но и доходами. Ибо, чтобы запомнить место, надо побывать там и, стало быть, заплатить за дорогу. Круизы приобрели новое значение для сильных мира сего.

– Расположение. Высота. Окружение, – нараспев повторяла Робин Уэднесбери, и класс джантировал от Вашингтонских Высот до Гудзонского моста полумильными шагами.

Маленький сержант-техник со стальным черепом внезапно сказал:

– Так ведь высоты нет, мэм. На земле, мы.

– «Мы на земле», сержант Логан. Простите. Наставления легко входят в привычку, а я сегодня никак не могу совладать со своими мыслями. Такие тревожные военные новости… Мы займемся Высотой, когда станем запоминать площадки на небоскребах, сержант Логан.

Техник обдумал сказанное, затем спросил:

– Выходит, мы слышим, когда вы думаете?

– Именно.

– Но вы нас не слышите?

– Нет. Я односторонний телепат.

– А мы все вас слышим или только я, и все?

– Зависит от ситуации, сержант Логан. Когда сосредоточена – только тот, для кого думаю; когда отвлекаюсь – то все и каждый… бедняги. Простите. – Робин обернулась. – Не тушуйтесь, старшина Харрис, смелее. Колебания рождают сомнения, а сомнение означает конец джантации. Сосредоточьтесь – и вперед!

– Я порой побаиваюсь, мэм, – сказал человек с туго забинтованной головой. – А вдруг там уже есть кто-нибудь, и я прямо в него?

– Ну я же объясняла много раз. Каждая площадка рассчитана на нагрузку в часы пик. Вот почему личные джант-площадки такие маленькие, а площадка на Таймс-сквер в две сотни ярдов шириной. Вероятность столкновения там меньше, чем шансы попасть под машину на улице.

Забинтованный старшина нерешительно шагнул на чуть приподнятую площадку – круглую, залитую белым бетоном и разукрашенную ярким черно-белым узором для лучшего запоминания. В центре была подсвеченная табличка с названием и джант-координатами: широта, долгота и возвышение.

Пока старшина собирался с духом, площадка внезапно ожила потоком прибывающих и отбывающих людей. Фигуры на миг появлялись, оглядывались, ориентируя себя и устанавливая новые координаты, и исчезали. При каждом исчезновении раздавался слабый хлопок, когда воздух заполнял место, только что занятое телом.

– Внимание, класс, – предупредила Робин. – Пожалуйста, сойдите с площадки.

Рабочие в теплой одежде, еще осыпанной снегом, направлялись на юг к своим домам после смены в северных лесах. Белохалатники с молокозавода спешили в Сент-Луис. А из Гренландии, где уже был полдень, ринулись на обед в Нью-Йорк толпы «белых воротничков».

Наплыв кончился так же неожиданно, как и начался.

– Так, класс, продолжим, – сказала Робин. – О господи, ну где же мистер Фойл?! Вечно он пропадает!