Тигран Великий

– Для любого народа есть только один Бог – его царь, – ответил я хитро.

– Правильно! Но лишь до тех пор, пока он богат и силён. Стоит ему оступиться, потерять могущество, его сразу затопчут и сравняют с землёй не только враги, но собственные придворные. К тому же, век царей короток, а настоящий Бог должен быть бессмертен. Но самое главное, нужно, чтобы это был мученик. Да-да, именно мученик, чтобы его жалели. Ведь сначала пожалеешь, а потом и полюбишь. Знаешь, Соломон, Жалость и Любовь – родные сёстры. Одна постарше, а вторая моложе. Бог-мученик, Бог-страдалец – вот кого надо придумать для народа.

– Мой повелитель, Боги Олимпа тоже придуманы, а нам нужна живая душа, готовая придти на помощь всем страждущим.

– Получается очень похожий образ Спасителя-Мессии, – сказал с иронией царь.

– Ну почему спаситель? – возразил я, – это может быть, скажем, исцелитель. Ведь хороший лекарь для больного – почти как Бог.

– Ты прав, юноша! – воскликнул царь и добавил серьёзно, – и вот еще: спаситель он или исцелитель, я не знаю, но после того, как станет предметом всенародного восхищения, он должен непременно исчезнуть.

– Исчезнуть? – удивился я, – куда?

– Куда угодно. Хоть на небеса. Ибо живым Богом на земле может быть только сам царь – и второго не дано.

– У тебя интересные мысли о государстве и власти.

– Знай, юноша! Я пришёл во власть уже в зрелом возрасте. Будучи заложником у парфян, перечитал множество трудов, изучил опыт царей и полководцев и составил свою формулу власти.

– Интересно узнать, какова она? – спросил я.

– В двух словах это трудно передать. Свои рассуждения я записал на пергаменте, и в результате получился массивный трактат, который хранится в библиотеке Тигранакерта.

– Мне не терпится узнать сейчас, из первых уст, – продолжал настаивать я.

– Хорошо, – согласился Мецн, которому явно льстил мой повышенный интерес, – коль скоро мы заговорили на эту тему, я задам тебе один вопрос. Каким народом легче управлять – богатым или нищим?

– Конечно же, богатым, – не задумываясь, ответил я, – ведь если человек сыт и доволен жизнью, он склонен к доброте и повиновению той власти, при которой у него создалось сие благополучие.

Царь лукаво посмотрел на меня и сказал:

– Если следовать этой логике, ты, может, и прав, Соломон. Но всё намного сложнее. Чем богаче человек, тем он более жаден и властолюбив, ибо нет предела его благополучию. Раздай сейчас безземельным крестьянам равные наделы, дай им волов, плуг, семенное зерно – и что? Ты думаешь, они будут жить в мире и согласии? Отнюдь. Условия хотя и равные, но люди-то разные. Один будет трудиться лучше, другой окажется ленивым; у одного уродится больше хлеба, у другого поменьше, – и тогда поселиться меж них старуха-зависть и пойдёт сосед против соседа с косой. Так уж устроен человек, всегда для него своего мало, и он будет зариться на чужое добро. А что может быть страшней для страны, чем междоусобица? Эта хищница коварней внешнего врага. Она способна разорить любое процветание.

– По-твоему, получается, что управлять легче рабами, чем собственным народом? Ведь только рабы ничего не имеют.

– У рабов один Бог – страх перед кнутом и палкой, и это очень эффективное средство. Но рабы – не народ, они сродни животной силе.

– Так что же ты предлагаешь? Придумал ли ты золотую середину?

Царь долго не отвечал.

– Вычислить золотую середину формулы власти не смогут даже Боги Олимпа, – произнёс он с хитрецой.

– Но ты сказал, что нашёл её, – воскликнул я.

– Да, нашёл.

– Ну и как же она выглядит?

– Тебе не терпится узнать прямо сейчас? – спросил устало царь, – боишься не доехать до библиотеки Тигранакерта?

– Ты и так уже почти всё сказал, Мецн. Осталась самая малость, – продолжать выпытывать я царя.

– Хорошо. Попробую объяснить тебе в двух словах. Конечно, наилучшее средство подчинения человека – это страх. Людям отнюдь не чуждо это животное чувство, но есть ещё нечто, отличающее их от бессловесных существ – это разум. Чтобы полностью овладеть человеческими умами, нужна единая на всех идея или вера, – пойми, как хочешь. Верховная власть над людьми, подчиненными единой идее и страху перед неповиновением, – вот та формула, которую я придумал. Управлять таким обществом легко и можно добиться больших побед и успехов.

– Страх – понятно, а что это за идея, которая будет править умами людей?

– Вера в единого Бога! Как видишь, юноша, мы закончили тем же, чем и начали.

Наш разговор завершился очень вовремя – мы уже въезжали за черту города.

Эдессу построили войска Александра Великого на высоком пологом берегу Скирта. В стратегическом аспекте лучшего места просто не придумаешь. Широкая полноводная река как естественная преграда, оборонительная стена из скал – всё это превращало Эдессу в неприступную крепость.

– Почему ты не сделал Эдессу своей столицей? – спросил я Мецна.