Тигриный лог (СИ)

Он стиснул меня в объятьях и поцеловал. Закрыв глаза, я погрузилась в поцелуй какой-то иной страсти, не человеческой, но и не животной. Она обитала словно на высших уровнях, там, где нельзя опорочить и испортить. Наши губы нашли друг друга и не хотели размыкаться, они соединялись вновь и вновь, а когда расходились, то спешно целовали лица, веки, скулы, линию подбородка. Я упала на откинувшегося Лео, но через некоторое время оказалась под ним. Солнце село и в номере почти не осталось никакого света. Полотенце распустилось и, раскрывшись, спало с меня, расплоставшись вокруг. Не осталось почти никаких преград. Мы сплетались в заботливом обнажении, скользя ладонями друг по другу, и я, почему-то роняя слезы, прижималась к невинному телу Лео. Он тоже избавился от остатков одежды. Мы вновь слились в объятьях, трепетных, то сильных, то слабеющих, но не перед обстоятельствами, а от переизбытка любви, по сравнению с которой они недостаточно крепко скрепляли нас. Он не входил в меня, но этого было и не нужно. Соприкосновение голых тел, которые могли наслаждаться друг другом или, скорее, позволять через себя душам любить друг друга. Скомкав под собой покрывало, мы скинули его на пол, не прекращая стремиться навстречу, грудь к груди, рука к руке, уста к устам. Его губы прошлись по шее, ниже, поцеловали ямочку между ключицами. Он стал спускаться ниже, между грудями, целуя каждый сантиметр кожи, впитывая её в себя. Лео коснулся живота и я выгнулась, придерживаемая за бедра его руками. Закрыв глаза, я извергла стон. Завершив путь поцелуев в самом низу, Лео вернулся к моим губам и впился в них. В темноте, я посмотрела на него. Кажется, уроки тантр не прошли его стороной. Его руки, оставшиеся внизу, легли между моих ног. Задрожав, я положила свою на его возбужденный член. Это было самое откровенное касание, которое я позволяла себе до этих пор. Вонзившись поцелуем в мой рот, он продолжал ласкать меня, а я его. Мы не хотели доходить до такой грани, но это было неуправляемо. Внутренние голоса сказали за нас. Мы слишком хотели друг друга, слишком любили… один раз ничего бы не дал нам, не насытил нас. То, что мы делали, тоже было сексом, в какой-то степени… это было уже за той чертой, перед которой хотелось притормозить, зацепившись за «нельзя» и «когда-нибудь потом». Но мы владели своей волей лишь на половину. Она была подчинена инстинкту. Возможно, не основному, к размножению, а инстинкту любить и быть любимыми. Он сжал меня ещё крепче, посадив на себя, но не насадив. Выдыхая и вдыхая дыхание друг друга, наши тени кусали нежно губы. Его семя излилось на мою руку, и я замерла, ощутив это новое, неожиданное…

- Прости… - прошептал Лео, пытаясь выбраться из-под меня, чтобы пойти в ванную.

- Ничего, я помню учебник, так любимый Хансолем, - улыбнулась я, уступая ему путь и следуя за ним, чтобы сунуть ладонь под кран. – Оргазм мужчины – вина женщины, не уследившей за партнером…

Улыбнувшись тоже, Лео посмотрел на меня. Лишили ли мы друг друга девственности? Я думаю, что да, хоть никаких проникновений и не было. В эту ночь руки Лео тоже довели меня до экстаза, и не раз. Мы были первыми. Он у меня, а я у него. В эту ночь, когда мы, изведав всё возможное, что позволяли наши юношеские мечты о близости, не пропустившие нас вот так сразу во взрослый мир, Лео всё-таки рассказал мне о своём детстве. Гораздо подробнее, чем это сделал Хенсок. Я слушала и, онемев, плакала на его груди, хоть и знала уже большую часть из произошедшего. И слушая это, я понимала всё больше, почему он отказался спать со мной. Для него именно это было особенным в женщине. Её честь, возможность боготворить её не трогая. Ему было важно вывести ту, что он любит, из ряда тех, с которыми можно банально совокупляться. Такие не могли приносить счастье, такие были не для него, а для удовольствий. А удовольствие – понятие куда ниже счастья, беднее, блёклее. И в эту ночь я была абсолютно счастлива.