Тигры в красном

— Да. Я всегда считала, что наша жизнь… — Она замолчала. — Боже, я так ошибалась. Не знаю, есть ли в этом хоть какой-то смысл, но то, что происходит… есть некто, некто, в ком я вижу себя. И теперь я понимаю, какой трусихой, какой дурочкой я была все это время. — Она тихонько засмеялась, точно какой-то своей, непонятной другим, горькой шутке. — Думаю, брак похож на прыжок со скалы. Нельзя терять уверенность.

Мне не нравился этот разговор. Что-то в поведении тети Ник, в ее голосе вводило меня в замешательство, будто я упускал что-то важное, это меня беспокоило. Нужно было перестать думать. Я должен справиться и покончить с этим. Я сделал вдох и вошел в дом, громко хлопнув дверью.

Войдя в гостиную, я увидел на баре кувшин с водкой-мартини. Это хорошо. Если она напьется, это сильно упростит дело.

— Выходил прогуляться, — сообщил я. — Хотел пожелать доброй ночи.

— Доброй ночи, Эд, — ответил дядя Хьюз.

Он явно гадал, не шпионил ли я за ними.

— Доброй ночи, — сказала тетя Ник.

Она была на взводе.

Я подошел к ней и поцеловал в щеку. Щека была гладкой и прохладной, я почувствовал аромат духов и запах водки в ее дыхании.

— Спокойной ночи, тетя Ник, — сказал я.

Поднялся в спальню и стал ждать.

Я лежал, уставившись в потолок. Прошел час, может быть, чуть меньше, прежде чем я услышал, как по лестнице поднимается дядя Хьюз. Достаточно времени, чтобы они вдвоем успели прикончить кувшин мартини. Я надеялся, что тетя Ник пойдет плавать, так было бы проще всего. Я понимал, что это может произойти не сегодня, что я должен дождаться правильного момента. Но, так и не услышав шагов тети Ник на лестнице, я встал и принялся готовиться.

Я вытащил туфли из пластикового пакета, который мне любезно предоставил чистильщик обуви. Слегка растянул его пальцами, чтобы убедиться, что он достаточно большой. Детали очень важны. Нужно все сделать аккуратно. Это должно сойти за несчастный случай.

Спустившись на лестничную площадку второго этажа, я выглянул в окно. Ее я не увидел, но все равно пошел вниз. Заглянул в гостиную, но там было темно и пусто. И тут я ее заметил — на террасе, она допивала свой мартини. Осторожно поставив пустой бокал на перила, она закрыла лицо руками и заплакала. Прежде я слышал выражение «горько плакать». Теперь я знал, что оно значит. Звук был такой, будто сквозь трубу проталкивают гравий.

Она вытерла глаза, выпрямилась. В этот момент я даже восхищался ею. Но я вспомнил о Дейзи, и это чувство тотчас исчезло. Она взяла бокал и направилась к двери. Я отступил в тень гостиной. Она прошла мимо меня в кухню, а я тихо, перешагивая через ступеньку, поднялся на второй этаж. Двери спален были закрыты, как глаза спящих. Я юркнул в нишу на лестничной площадке и спрятался за напольными часами. Вытащил пластиковый пакет и стал ждать.

Я надену пакет ей на голову сзади, когда она свернет к своей спальне. Когда она перестанет дышать, я сброшу ее с лестницы. Придется пошуметь, но это недолго, у меня останется время, чтобы добраться хотя бы до середины следующего лестничного пролета, прежде чем дядя Хьюз или моя мать выйдут из своих комнат. Будет выглядеть так, будто я выбежал посмотреть, что случилось. Тетя Ник перебрала с водкой-мартини, споткнулась и упала.

Казалось, утекли часы, прежде чем с лестницы донеслись нетвердые шаги. Вслушиваясь в свое дыхание, я попытался успокоить разум, как делал это много раз прежде. Когда она поравнялась с часами и свернула в коридор, я выскользнул из укрытия и двинулся за ней. Она обернулась. И по сей день не понимаю почему. Она ведь не могла меня слышать. И все же — вот они, мы. Я стою, вскинув руки с мешком, она — нахмурив брови, пытается понять, что происходит.

Я был так близко к ней.

— Что ты делаешь, Эд?

Почему-то она это прошептала, точно мы с ней делились секретом.

Я подумал: сейчас, сейчас. Она не успеет закричать.

Но вместо этого сказал:

— Вы. И Тайлер.

Глаза у нее слегка расширились — она поняла. И отпрянула от меня. Я бросился к ней. Все пошло совсем не так, как я планировал; все, абсолютно все пошло неправильно. Но у меня не оставалось выбора, я мог только продолжать.

Я схватил ее, пережал рукой шею и попытался развернуть к себе спиной. Она боролась, она была сильная, а я не рассчитывал на сопротивление. Развернув все-таки ее, я зажал ей рот ладонью. Она вцепилась ногтями мне в руку. Второй рукой я встряхнул пластиковый пакет. Кровь колотила у меня в ушах. Я потащил ее к лестнице, каблуки ее туфель скребли по полу. Я запаниковал. Нужно все сделать быстро. Я сдавил ей шею локтем, собираясь надеть на голову пакет. Она влажно, с хлюпаньем хрипела под моей рукой.

Каким-то образом я все-таки исхитрился нахлобучить пакет ей на голову и стянуть его вокруг шеи. Она шумно втягивала в себя пластик. Я почти справился.

И вдруг что-то обхватило мою шею. Чья-то рука сдавила горло. Пришлось отпустить ее. Я понял, что все кончено. Я потерпел неудачу.

Тетя Ник выскользнула из моих объятий, зашлась в кашле где-то внизу. Раздался шорох пакета.

— Ник.

Это был голос дяди Хьюза.