Тигры в красном

Хьюз услышал, как скрипнула половица. Пульс участился. Он встал, подошел к двери и всмотрелся в темноту дома. Почудилась тень, скользнувшая в сторону кухни, он пересек холл, но в кухне никого не было. Он проверил заднюю дверь, щеколда разболталась, и он запер дверь на задвижку, а после вернулся в кабинет.

Следующим утром Хьюз и Ник поехали в город. Ник хотела проверить абонентский ящик на почте, а Хьюз — пополнить запасы скотча, изрядно оскудевшие стараниями Хелены. День обещал быть погожим, ясным и жарким и достаточно ветреным — ровно настолько, чтобы не докучали москиты.

— Стоило бы вывести «Звезду» в море, — сказал Хьюз.

— О, не сегодня, — ответила Ник. — После случившегося нам лучше побыть дома.

Возможно, она и права, но утренняя свежесть развеяла его вчерашнюю тревогу. Он почти забыл ту сцену с Эдом, Фрэнком Уилкоксом и горничной. Ник шла рядом, помахивая французской сумкой из рогожки, с которой всегда отправлялась за покупками.

— К тому же, — продолжала она, — все соседи в радиусе десяти миль будут названивать, желая вызнать подробности.

— Тогда лучше снять трубку с телефона.

— Проклятый телефон. — Ник вздохнула. — Но в таком случае они заявятся к нам самолично.

— Точно. Ладно, пускай трезвонит. Не хочу выслушивать версии Каро или Долли.

— Ага, — согласилась Ник.

Хьюз взял ее за руку. Ник не противилась. Рука была теплой.

— Знаешь, дорогой, я тут подумала. Может, стоит что-то подарить Эду? Что-то подходящее для мальчика.

— Почему?

— Не знаю, мне кажется, он отбился от рук. Возможно, ему не хватает отцовского внимания.

— Не уверен, что подарок тут поможет.

— Поможет, — сказала Ник. — Думаю, ему надо, чтобы ты что-то для него сделал. Чтобы он знал, что у него есть на кого равняться.

— Господи, Ник.

Ник выдернула руку.

— Если не хочешь, я сама куплю что-нибудь и скажу, что это от тебя.

— Отлично, — сказал Хьюз.

— Думаю, швейцарский армейский нож — чудесный подарок для будущего скаута.

Хьюз не мог в это поверить. Ему придется тратиться на этого маленького поганца. К тому же он не желает, чтобы сопляк считал, будто он покупает его молчание.

Это просто нелепо. Он ведь намеревался уничтожить письма. Все было кончено, все закончилось давным-давно; только он никак не мог это понять.

Хьюз попытался вспомнить Еву, последний раз он видел ее стоящей перед «Клариджем», на ней были все те же бриджи, она не махала, когда отъезжало его такси. Но, вернувшись на борт «Джонса», он нашел в кармане ее письмо.

Дорогой Хьюз,

Говорить больше не о чем, по крайней мере, ты дал понять, что в моем случае приговор обжалованию не подлежит. Мне жаль, что ты так решил, но я желаю тебе удачи. И счастья.

Я больше не буду писать, раз ты так хочешь. Будь добрым с Ник. Наконец-то я смогла написать ее имя.

Ева.

И она осталась верна своему слову. Она больше не писала. Она-то прекрасно понимала, что это было — неудачный роман военного времени, клише. А он был слепым дураком.

В скобяной лавке Хьюз выбрал красный нож со всеми возможными приспособлениями, включая пинцет и маленькую костяную зубочистку. Может, Ник и права. Может, мальчику нужно лишь небольшое наставление.

Он держался за эту оптимистичную идею всю обратную дорогу домой, но она исчезла в тот миг, когда он вручил подарок Эду.

Эд вертел ножик в руках, завороженный яркой, сверкающей вещицей, точно сорока.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Рад, что тебе нравится, — сказал Хьюз. — Мой отец подарил мне такой, когда я был маленьким, перед вступлением в бойскауты.

Слова эти были далеки от правды, но показались Хьюзу уместными в данной ситуации.

— Ножик мне очень пригодится, — сказал Эд.

И, не сказав больше ничего, развернулся и вышел из дома.

Хьюз смотрел сквозь москитную сетку, как мальчик спускается по ступеням и выходит за ворота. Будь он неладен. С этим парнем и в самом деле что-то не так, а он взял и подарил ему нож. Хьюз вышел на веранду. Эд уже исчез. Ник стояла у живой изгороди и срезала увядшие бутоны, лицо ее разрумянилось на солнце. Ржавыми ножницами она отсекала от стеблей пожухшие цветы. Она не хранила ножницы в чехле, и морской воздух постепенно разъедал металл. Но с розами она была бережна, тонкие загорелые руки осторожно раздвигали стебли, чтобы добраться до поблекших цветков и лишних побегов.

Рядом валялась перевернутая садовая корзина, красные лепестки рассыпались у ног Ник. Что-то в этой сцене показалось ему знакомым, и тут же нахлынул запах моря — как тогда, в маленькой комнатке горничной наверху.

Ник была без перчаток, он увидел, как, уколовшись, она отдернула руку. Нахмурив брови, изучила палец, повернувшись к свету. Хьюзу почудилось, что в глазах у нее стоят слезы. Но она не заплакала.