Тихая гавань

— Но… Но… Но…

Один за другим ответы возникали в голове, стоило у Кэти возникнуть вопросу. Вот почему она так и не узнала фамилию Джо и ни разу не видела ее за рулем, вот почему соседка так и не пригласила ее в гости и отказалась от предложения помочь с покраской, вот почему, словно по волшебству, присела рядом в пропотевшем спортивном костюме…

Кэти почувствовала, как внутри нее что-то произошло, и все встало на свои места.

Джо, внезапно поняла она, никогда не существовало.

43

Все еще будто во сне, Кэти нетвердым шагом пошла к своему коттеджу. Она опустилась в кресло-качалку и уставилась на соседний дом. Уж не сошла ли она с ума?

Кэти читала, что дети довольно часто придумывают воображаемых друзей, но ведь она не ребенок. Да, в Саутпорт она приехала в состоянии сильнейшего стресса. Одна, без друзей, живущая под чужим именем, мучимая страхом встречи с Кевином — а кто бы не боялся? — но неужели этого достаточно, чтобы придумать свое альтер эго? Может, психиатры и подтвердят, но Кэти сильно сомневалась.

Проблема в том, что ей не хотелось этому верить. Ведь все было совершенно реальным. Она помнила дружеские разговоры, прекрасно помнила мимику Джо и ее смех. Джо была не менее реальна, чем Алекс. Стало быть, и он не существует? Еще один плод воображения? И Кристен с Джошем тоже? А Кэти, наверное, привязана к кровати где-нибудь в лечебнице и живет в своем мире? Она покачала головой. Подавленная, запутавшаяся, она все-таки сомневалась.

Что-то еще не давало ей покоя, что-то непонятное. Она что-то упускала. Что-то важное.

Как она ни напрягала память, ничего не вспоминалось. События последних дней отняли у нее все силы, сделав слабой и нервной. Кэти подняла голову. Небо потемнело, начинались сумерки. Стало заметно прохладнее. Из-под деревьев наползал туман.

Отвернувшись наконец от коттеджа Джо, как Кэти упорно называла соседний дом, пусть это и означало явный сдвиг, она взглянула на письмо. На конверте не было никакой надписи.

Нераспечатанное письмо отчего-то тревожило Кэти. Возможно, виной тому стало выражение лица Алекса, когда он протянул ей конверт. Кэти чувствовала, что это для него очень важно, и гадала, почему он ничего не объяснил.

Скоро наступит ночь, время истекает. Перевернув конверт, Кэти отклеила печать. В угасающем свете дня она погладила плотную желтоватую бумагу, медля разворачивать листы непривычного формата. Наконец она начала читать.

«Женщине, которую любит мой муж.

Если тебе кажется странным читать эти слова, пожалуйста, поверь  — мне не менее странно выводить эти строки. Впрочем, в этом письме вообще мало нормального. Я так много хочу тебе сказать, о стольком поговорить… Когда я поднесла ручку к бумаге, мне все казалось ясным, но сейчас я в замешательстве и не знаю, с чего начать.

Могу начать вот с чего: я пришла к мнению, что в жизни каждого человека случается какой-то поворот, некое событие, которое все меняет в один миг. Для меня таким событием стало знакомство с Алексом. Я не знаю, где и когда ты это читаешь, но это значит, что он тебя любит. И еще это означает, что он хочет разделить с тобой свою жизнь, и хотя бы это нас с тобой объединяет.

Меня зовут, как ты, наверное, знаешь, Карли, но всю жизнь друзья называли меня Джо.

На секунду Кэти разучилась понимать написанное. Она ошеломленно смотрела на желтый лист, не в силах осознать открытие. Немного придя в себя, она перечитала: «…всю жизнь друзья называли меня Джо».

Сведенными пальцами Кэти стиснула письмо. Вот что она тщетно пыталась вспомнить. Она словно вновь оказалась в спальне Алекса и его покойной жены в ночь пожара, вспомнила напрягшиеся мышцы рук и спины, когда пробивала окно тяжелым креслом, сдерживаемую панику, когда обертывала Джоша и Кристен одеялом, и громкий треск за спиной, когда что-то лопнуло от жара. С внезапной четкостью Кэти вспомнила, как обернулась на звук, заметила на стене большую фотографию жены Алекса и «поразилась». Она даже сделала шаг, чтобы подойти ближе. Но в тот момент ей было не до того — нервное напряжение зашкаливало в том дымном, страшном аду.

Но она узнала женщину на фотографии.