Тихая гавань

Вернувшись домой, Кевин прошел в гостиную, подавив желание позвать Эрин. Будь она дома, на каминной полке не было бы пыли, журналы были бы разложены веером на прикроватной тумбочке, а на диване не валялась бы пустая водочная бутылка. Будь Эрин дома, жалюзи были бы подняты и солнечные квадраты лежали бы на половицах. Будь Эрин дома, посуда была бы вымыта и убрана, а обед ждал бы на столе и она с улыбкой спросила бы, как прошел день. А после они бы занялись любовью, потому что он любил ее, а она его.

На втором этаже, в спальне, Кевин остановился у дверцы шкафа, где до сих пор ощущался аромат духов, которые он подарил ей на Рождество. Он видел, как Эрин оторвала фольгу с рекламной страницы одного из ее журналов и вдыхала аромат. Когда она пошла спать, он вырвал страницу из журнала и положил в бумажник, чтобы точно знать, какие духи покупать. Он помнил, как она нежно наносила по капле за уши и на запястья, когда он водил ее в ресторан под Новый год, и как красива была Эрин в черном коктейльном платье. Кевин видел, как другие мужчины, даже с дамами, смотрели на Эрин, пока она шла мимо них к столику. Потом они вернулись домой, занялись любовью и не заметили, как наступил Новый год.

Платье висело в шкафу, навевая воспоминания. Неделю назад Кевин снимал его с вешалки, обнимал и плакал, присев на край кровати.

Снаружи доносился ровный хор сверчков, но это не приносило ему успокоения. Сегодня праздник, но Кевин чувствовал себя уставшим. Утром он не хотел идти на барбекю, не хотел отвечать на вопросы о Эрин, не хотел лгать. Не потому, что лгать ему было неловко, просто все труднее становилось делать вид, что Эрин его не бросила. Он придумал историю и придерживался ее уже несколько месяцев — что Эрин звонит каждый вечер, что последние несколько дней она была дома, но уехала в Нью-Хэмпшир, что ее подруга проходит курс химиотерапии и нуждается в уходе. Кевин понимал, что вечно в отъезде Эрин быть не может и вскоре версия «больной подруги» перестанет быть убедительной; люди начнут интересоваться, почему они не видят Эрин в церкви, магазине или просто на улице и сколько она собирается нянчиться с несчастной. Начнутся разговоры, будут звучать фразы: «Эрин его наверняка бросила» и «Видимо, их брак вовсе не был идеальным». При этой мысли у Кевина свело под ложечкой, и он вдруг вспомнил, что давно ничего не ел.

В холодильнике было пусто. Эрин всегда держала дома мясо индейки, ветчину, дижонскую горчицу и свежий пшеничный хлеб из булочной, а сейчас Кевин мог лишь выбирать, разогревать или нет монгольский бифштекс, купленный в китайском ресторане пару дней назад. На нижней полке он заметил жирные следы и чуть не заплакал снова, вспомнив крики Эрин и звук, с которым ее голова стукнулась о край стола, когда он швырнул ее через кухню. Он бил ее ногами, перемежая пинки с оплеухами, когда заметил на полке холодильника следы каких-то продуктов, а теперь сам не понимал, что это он так разошелся из-за подобной мелочи.

Кевин подошел к кровати и лег. Когда он вновь открыл глаза, была полночь. Снаружи царила тишина. Он увидел свет в доме Фелдманов, живших через улицу. Эту семью он не любил. В отличие от других, Ларри Фелдман игнорировал соседа напротив, а жена Фелдмана Глэдис при виде Кевина отворачивалась и уходила в дом. Фелдманам было под шестьдесят. Они могли выйти на улицу и отругать мальчишку, забежавшего к ним на газон забрать фрисби или бейсбольный мяч. К Рождеству евреи Фелдманы украшали дом светящейся гирляндой, а по праздникам выставляли в окнах меноры [5] . Кевин их не понимал и не считал хорошими соседями.

Он снова лег, но сон не шел. Когда комнату осветили первые лучи солнца, он подумал, что у всех все по-прежнему, кроме него. Старший брат Майкл со своей женой Надин соберут детей в школу и поедут на работу в Бостонский колледж, мать с отцом будут пить кофе и читать «Глоуб» [6] . За ночь были совершены преступления, в участок придут свидетели. Коффи и Рамирес будут о нем сплетничать.

Он принял душ и позавтракал водкой с хлебом. Позвонили из участка и велели прямо из дома ехать на место преступления — женщина лет двадцати пяти, скорее всего проститутка, найдена заколотой в мусорном контейнере. Все утро Кевин опрашивал свидетелей, собирая показания, а закончив, поехал писать отчет, пока информация была свежа в памяти. Он был хорошим детективом.

В участке было людно — в последний день праздников мир всегда сходит с ума. Детективы говорили по телефонам, писали за столами, говорили со свидетелями и регистрировали потерпевших. Шумно. Деятельно. Люди торопливо проходили по делам. Звонили телефоны. Кевин направился к одному из четырех столов посередине комнаты. Билл помахал ему рукой, но из кабинета не вышел. Рамирес и Коффи сидели за своими столами, напротив Кевина.

— Ты чего? — спросил Коффи, лысеющий толстяк, разменявший пятый десяток. — Паршиво выглядишь.

— Я плохо спал, — сказал Кевин.

— Я без Дженет тоже плохо сплю. Когда там Эрин возвращается?

Лицо Кевина не изменилось.