Тихая гавань

Барт с удивлением , приятным удивлением, вдруг обнаружил, что настроение у него приподнятое, он чувствовал какой-то прилив сил и удовлетворение от того, что вчера днем ситуация с убийствами разрешилась.В последнее время такое настроение посещало его редко, так что он не сразу и понял, что ему хорошо. Убийца в клетке, ему осталась только бумажная работа, а потом командование уж точно отпустит его в отпуск. Конечно, основная слава достанется Шульцу и Зайберту, но его вовсе не интересовали награды и поощрения: он выполнил свою работу, так что воспользуется отпуском и увидится с семьей, обнимет жену и детей. Снимет форму, носить которую он был горд, но она все же несколько надоела. Хотелось побыть привычным Бартом, домашним, в меру занудным и семейным. Еще он временами скучал по своей лавке, но заниматься этим делом можно будет только после окончания войны.

Улица , по которой он сейчас шел, почти полностью была заселена фольксдойче, кроме того на ней же располагались и казармы гарнизона, а также местный полицейский пункт. Такое соседство позволяло передвигаться по улице одному, без сопровождения, что в другом месте города в эти дни было нежелательно.

Возле комендатуры караул несли трое пехотинцев, вид у них был усталый, а глаза сонные. Они поприветствовали лейтенанта, он поднял руку в ответ и подошел к зданию, у входа которого стояла машина Зайберта. Гестаповец или приехал очень рано или вообще не покидал комендатуру. Хотя мог также, как и он дойти пешком, благо также жил неподалеку.

Из-за угла доносились звуки музыки. Какая-то классика воспроизводилась на патефоне. В такой умной музыке он абсолютно не разбирался, поэтому определить произведение или хотя бы композитора не смог. Но музыка была под стать его настроению:в меру бодрая, в меру торжественная. На выходе он почти столкнулся с лейтенантом Клейне, командиром конвойных групп. Они поздоровались, и Клейне заметил:

- Зайберт какой-то необычный сегодня, музыку включил. Я в первый раз за все время здесь вообще слышу, чтобы он что-то слушал, хотя патефон у него видел.

- Ты спать?

- Да. Дежурство закончил. Пока все тихо. Я думал, что будет хуже. Притихли . А ты молодец.

- Спасибо, но тут скорее фрау Эльза.

- Я про общую ситуацию. Жаль, что венок победителя отдадут этому любителю музыки.

- Ну, мне он особо и не нужен.

- Твое дело.

Конвойный офицер ушел, а Барт решил заглянуть к гестаповцу. Но музыка звучала из допросной, а на своем месте Зайберта не было. Он вернулся в допросную, попросив постового отправить Шмультке за сыщиком, когда водитель появится в комендатуре.

Картина, представшая перед ним в комнате для допросов, вызвала у него неподдельное удивление: на подоконнике стоял патефон, возле которого расположился Зайберт с неизменной сигаретой, окно было распахнуто настежь, на стене напротив входа канцелярскими кнопками были пришпилены фотографии убитых офицеров, слева от стола на обычном стуле сидела их убийца со связанными руками и ногами. Фотографии были расположены в два ряда и повешены так, чтобы взгляд арестованной постоянно на них натыкался. Сзади Татьяны стоял Гюнтер и возился с двумя чемоданчиками из коричневой кожи. На столе, где обычно лежали документы, лейтенант увидел спиртовую горелку, чайник и четыре кофейных чашки. Чуть поодаль стояла сахарница и баночка с кофе, а также стеклянная бутыль с водой. Лейтенант понял, чего ему не хватает для полного счастья при взгляде на эту баночку.

- Доброе утро, лейтенант.

- Хайль, - ответил он, повышая голос, чтобы перекричать музыку. Зайберт снял иглу с грампластинки.

- О, немного увлекся. Но такое настроение чудесное. Хотите кофе?

- Да. Вы же знаете мою слабость.

- А вы, пани? - с неожиданной любезностью гестаповец обратился к женщине.

- Не откажусь. Мне же еще придется долго отвечать сегодня на ваши нудные вопросы.

Барт понял, что она начинала дерзить. Храбрости ей придавало отчаяние, ну и, наверное, общее душевное состояние.

- Ну, сегодня вопросы будут преимущественно мои, - улыбнулся Зайберт, - а они гораздо забавнее, чем у моих коллег. Вы сможете оценить их по достоинству.

- Интригует, - он тоже улыбнулась, а Барт подошел к столу и с вопросом взглянул на гестаповца.

- Справитесь с кофе сами, лейтенант?

- Да, конечно. Вам приготовить?

- Нет, себе и нашей гостье. Мы с Гюнтером уже взбодрились утром.

Барт посмотрел на него и заметил , что глаза у гестаповца красные, зрачки расширенные, так что одним кофе он явно не обошелся.

- Вы думаете, - он показал на фотографии убитых, - это ее впечатлит?

- Нет, скорее всего, но им надо видеть, что она у нас в руках. Образно, конечно, я не верю в загробную жизнь.

Барт дождался, пока закипит чайник и налил воду в две чашки.

- Гюнтер, - обратился к своему помощнику Зайберт, - будь любезен...Хотя , нет, я сам поухаживаю за пани.

Он взял одну из чашек и подошел к женщине, поднес к ее губам, она сделала небольшой глоток, инстинктивно отдернула назад голову — напиток обжигал. Гестаповец тоже как-то неуклюже повернулся, и содержимое чашки пролилось ей на колено. Она вскрикнула, а Зайберт начал извиняться: