Тихая гавань

- Ну, со мной они закончили.

-Что же такое творится! - хозяйка натурально возмущалась, но в голосе ее сквозил страх. - За найденного офицера мстят?

- Скорее всего, - согласился Косматкин, так как это было самым логичным. Казнить заложников для устрашения выглядело вполне разумным с точки зрения немецкого командования.

- А пан Горький что же, помешать им не может?

Женщина имела в виду главу города, наполовину немца, наполовину поляка.

- Это не в его власти.

- Ну мог же он сказать свое слово...

Косматкин посмотрел на Марию, как на умалишенную, и та осеклась.

- Да, вряд ли бы они стали его слушать. А их расстреляют?

- Кого?

- Тех, кого немцы похватали.

- Не знаю, - Косматкин не совсем понимал, что говорит хозяйка. Его больше расстраивала утрата пачки папирос.

- Ну, пойду по улице пройдусь, узнаю, может, кто в курсе дел.

- Расскажите потом, пани, - согласился Косматкин.

- А у Татьяны обыск не делали?

- Нет, - Косматкин внезапно понял, что девушка не вышла во двор ни сейчас, ни в момент, когда пришли немцы. - Уснула она скорее всего. Я же дрова рубил, а она не выглянула даже.

- Вот молодость, - с оттенком зависти произнесла Мария. - Сон так сон, не то что у нас, стариков.

- Пани наговаривает на себя.

Но Мария уже не слушала его, а выходила со двора, чтобы узнать подробности утренних событий. По оставленной у калитки пустой корзинке, он понял, что на рынок женщина так и не попала.

Он вернулся в комнату и удивился, что обыск провели не то чтобы аккуратно, но без умышленного вредительства: кое-какие вещи лежали на полу, но не были затоптаны или испачканы. Поблагодарили за папиросы немецкие твари.На столе лежала открытая пачка. Он вздохнул и достал одну папиросу: в животе урчало, организм требовал еды, но аппетита не было. Косматкин подобрал с пола одежду и несколько книг, затем вернулся во двор. Он немного успокоился и решил все заняться стиркой, потому что завтра опять на работу, а таскать воду в темноте у него не было никакого желания.

Он взял в сарае два ведра и пошел к колодцу, который находился на соседней улице, метрах в ста от его дома.

Улица была пустынна, на пути к колодцу был всего один жилой дом — старая покосившаяся глинобитная хата, в которой жила бабка Марина, совсем древняя, помнившая не только последнего русского царя, но и его дедушку. Родственников у нее не было, держала она курочек пару десятков и кроликов, Косматкин иногда таскал ей воду или помогал покосить траву для кроликов., за это получал благодарность яйцами, от которых пытался отказываться, но бабка была непреклонна. Он дошел до колодца и начал поднимать колодезное ведро. Цепь была хорошо смазана, и ручка крутилась свободно, так что свои ведра он наполнил быстро. Вот нести их было тяжелее. Сказывался возраст, но деваться было некуда.

За полтора часа он натаскал воду в большой бак во дворе, под которым был установлен очаг из кирпичей, набросал туда дров, раздул огонь и достал папиросу. Ему надо было дождаться, когда закипит вода, поэтому в комнату он не пошел.

Вернулась хозяйка, вся раскрасневшаяся и немного важная от осознания того, что раздобыла информацию:

- На рассвете их немчура похватала. Налетели, как стервятники, в полутьме и подергали из дома.

- Оперативно сработали, - меланхолично заметил Космтаткин и вздрогнул, как будто эту фразу произнес не он, но хозяйка не обратила на нее внимание и продолжала делиться новостями:

- Это все из-за «безглазика» очередного. Вот и разъярились немцы.

«Безглазиками» горожане называли мертвых немецких офицеров с выколотыми глазами. В маленьком городке скрыть такое было невозможно, хотя Косматкин думал, что немцы предпочли бы «замолчать» данную информацию, но новости распространялись стремительно.

- Пятый «безглазик»-то уже, на мумию, говорят похож...А, это же Татьяна, сказывала. А расстреляют их в обед уже.

- Расстрел? Не виселица?

- Расстрел, панов Жаботинских всех от мала до велика забрали — отца и троих сыновей.

- У них же старший в полицаи собирался? - удивился Косматкин.

- Не помогло, там пан Мирослав очень уж Гитлера поносил в кабаке в прошлом месяце. А народ нынче подлый пошел: донесли Зайберту.

- Да, жаль их. Хорошее семейство было, дружное.

- А, может, немцы все же стрелять-то не станут. Попугают, в кутузке подержат и отпустят?

- Вряд ли.

- Ох, горе-то какое, - Косматкин смотрел на нее и думал, что хозяйке на самом деле плевать на судьбы своих знакомых и соотечественников, у нее не было детей, муж давно умер, а жизнь ее состояла из собирания слухов и пересказов другим людям. В этом она немного походила на него: тоже бездетного и бесполезного для мироздания. Но он хотя бы старался не лезть к другим людям в душу.

- Где экзекуция проходить будет?

- На площади возле вокзала.

«Черт», - про себя выругался Косматкин, - «завтра придется там все чистить. Трупы скорее всего оставят до завтра, чтобы горожане полюбовались на гнев немецких хозяев. Завтра трупы уберут, конечно, работники госпиталя, но площадь вычищать придется ему и Анжею. Но была вероятность, что и трупы придется таскать им.

- Смотреть пойдете, пан Дмитрий?