Тихая гавань

Вопрос был личный и оттого неожиданным. Лица дочерей пронеслись перед глазами лейтенанта:- Конечно, безумно.- Я понял, что вас интересует, почему я об этом спрашиваю? - Барт кивнул.- Я тоже хочу повидать своего мальчика. Больше года я его не видел, как и вы своих.- Проклятая война, но долг есть долг....- Война здесь не при чем, лейтенант, - гестаповец закурил еще одну сигарету, но подошел к форточке и постарался не выпускать дым в сторону лейтенанта.- Ваше начальство, как и мое, не отпускает нас в отпуск пока мы не разберемся с убийствами. Все верно?- Да, - грустно признал лейтенант, - это так. Только я думал, что у вас в гестапо по-другому.- Примерно также. Вчера я разговаривал со своим руководством, и мне поставили ультиматум: десять дней на решение вопроса с убийствами.- Иначе?Иначе.... Перевод на Балканы с понижением в должности, возможно, звании. Плюс, в отпуск меня не отпустят, даже на несколько дней. И наверху, - гестаповец показал на запад, - еще не знают о новой «потеряшке».- Мое руководство мне условий не выдвигало, - сказал Барт,- но и отпуск зависит, как я думаю, от этого же. А на Балканах тепло.- Меня не беспокоит карьера, меня беспокоит долгая разлука с сыном. Я выжил во Франции и под Москвой, чтобы видеть, как растет мой сын. Да,пока идет война я могу видеть его только в отпуске и раз в год, но из-за этих убийств, меня лишают даже этого малого времени. Ну и, конечно, понижение, станет унижением. Однако руководство можно понять: больше года они терпели нашу беспомощность, прислали человека в помощь, - лейтенант хмыкнул: пока Шульц не сотворил чуда. - А результата нет.- Но герр Шульц здесь всего неделю...- Мы это понимаем. Но мы же не знаем, о чем он докладывает человеку, который его прислал.- Мне кажется, что он вряд ли способен на подлость.- Да и не в нем дело: меня и самого это угнетает. На Востоке я был в сложнейших переделках, а здесь не могу год найти убийцу среди бабья, стариков и грудничков.- Я, наверное, не совсем хороший помощник, - начал лейтенант, не сосем понимая, к чему клонит гестаповец.

Вода в турке почти достигла кипения, и Зайберт потушил пламя. Кофе не надо доводить до кипения. Почти, но в этом почти половина секрета напитка.- Вы — отличный солдат и коллега. Это не признание в любви и не лесть, мне вас в койку тащить не надо, - гестаповец ухмыльнулся. - Нет, просто я, как и доктор, немного, да что там, откровенно совсем, расслабился в этом протухшем городке. Он подействовал на меня, как снотворное. Люди такие беззаботные, врагов нет.- И?Нам предстоит за десять дней сделать то, что мы не могли сделать за год. Выглядеть это будет достаточно жестко.

Зайберт передал лейтенанту чашку и показал на лист бумаги с написанными от руки именами и фамилиями:- Здесь сорок человек, которых уже сегодня мы арестуем, вы добавите еще двадцать. Завтра к обеду горожанам будет объявлено, что у них пять дней на то, чтобы привести убийц к нам, иначе эти люди будут расстреляны.- В прошлый раз это не сильно помогло.- Согласен, но в том списке были хоть в чем-то ненадежные люди, в этом, - гестаповец показал на свой список. - фамилии случайны. Вы свою двадцатку набирайте,как хотите.- Герр Зайберт, я все же не совсем понимаю, чем расстрел непричастных людей может помочь? - лейтенант смотрел на гестаповца, как на безумца, но тот не производил впечатления человека с нарушенной психикой.- Местные сделают за нас эту работу. Убийства немецких офицеров их скорее радуют, желание сотрудничать на нуле, а вот угроза терять каждый день родственника или друга заставит их тщательно проанализировать поведение своих соседей и знакомых. Нас просто завалят информацией.- То есть вы предлагаете, если после расстрела шестидесяти мы не получим результата, каждый день еще увеличивать список?- Именно так, лейтенант, именно так. И в списках на этот раз будут не только мужчины старше восемнадцати.

Барт с сомнением в здравости рассудка посмотрел на Зайберта, но тот с улыбкой сделал глоток кофе и выбросил окурок в пепельницу. Улыбка была обычная, привычная, без зловещего блеска в глазах.