Тихая вода

Они медленно пошли по лестнице, останавливаясь и озираясь на каждом пролете. Нора светила фонариком в пол. Ни после первого, ни после второго пролета никакого мобильника не обнаружилось. Хорошо было бы иметь при себе еще один телефон, с которого можно было бы позвонить на потерянный, но в спешке Нора не подумала об этом.

От третьего пролета поднималась небольшая лесенка в семь ступеней, которая вела в тупик. Нора вспомнила, как стояла там вместе с Адамом. Это было при первом подъеме, тем не менее Нора посветила фонариком и туда.

Они поднялись к последнему пролету, представлявшему собой небольшую круглую площадку, всего около двух метров в диаметре. От нее к самому фонарю шла белая чугунная лестница, у подножия которой была зеленая дверь на смотровую площадку.

Нора повернулась к Сигне:

— Подожди здесь, я поднимусь и посмотрю. Не хочу, чтобы ты сломала ногу только потому, что решила поддержать меня в трудный момент.

С площадки у маленького фонаря открывался такой вид, что у Норы перехватило дыхание. И это несмотря на то, что на этом самом месте она стояла всего несколько часов назад.

Нора будто оказалась на облаке и оттуда смотрела на море — прекрасное днем и совершенно фантастическое в сумерках. Лучи заходящего солнца окрашивали шхеры в желтый и розовый цвета, а вдали небо сливалось с темно-зеленым морем.

На какое-то мгновенье все неурядицы с Хенриком оказались забыты. Открывшаяся глазам красота придала Норе новые силы. Жизнь — это прекрасно, несмотря ни на что.

Внизу темнели старые хозяйственные и жилые постройки, среди которых и дом нынешнего смотрителя. Рядом еще более старые, которыми владел Фонд архипелага. Но света нигде не было, должно быть, служители уплыли на Сандхамн развлекаться.

— Есть что-нибудь?

Голос Сигне отдавался эхом в стенах башни.

Нора огляделась. Когда в 1961 году маяк погасили, все оборудование, с фонарем и жалюзи для экранирования, осталось нетронутым. На жалюзи лежал кусок ткани, аккуратно сложенный. Фонарь слабо мигал зеленым.

— Ничего, — ответила Нора Сигне. — Совершенно ничего.

Солнце почти село за Харё, и свет потускнел еще больше. Нора осторожно ступила на мостик, высматривая металлическое мерцание мобильника.

— Подожди, я дам тебе фонарик, — крикнула Сигне.

Ее рука едва пролезла в узкое отверстие чугунного узора.

Нора посветила фонариком вокруг маяка — справа налево. Так, наверное, оглядывали это помещение смотрители лет двести тому назад. Еще раз вокруг зеленого фонаря — пусто.

Теперь ничего не оставалось, как сдаться. В башне мобильника не было, и Нора снова ступила на чугунную лестницу.

— Думаю, самым правильным будет вернуться. Мобильник может лежать где угодно. Завтра утром попробую поискать при дневном свете, ничего не поделаешь.

Нора проклинала свою беспечность. Спустилась с лесенки и остановилась у зеленой двери.

— Но здесь так красиво. Я почти поверила, что бог живет где-то между морем и горизонтом.

Она повернулась к Сигне:

— Рыбные промыслы вокруг Грёнхера, конечно, принадлежат семье Бранд?

Сигне кивнула:

— Да, почти все, что ты сейчас видела, наше. И я часто ловлю рыбу, как ты знаешь. Нужно ведь как-то кормиться, — добавила она с чуть заметной улыбкой.

Потом тряхнула головой, опершись на чугунный столбик в самом начале лестницы:

— Но сейчас развелось столько браконьеров… Люди потеряли всякое уважение к собственности на рыбные промыслы.

Нора удивленно посмотрела на Сигне:

— Печально такое слышать. Неужели эти люди живут на Сандхамне?

— Я даже знаю, кто они, и говорю о конкретных семьях, — Сигне пожала плечами. — После стольких-то лет, думаешь, я не вижу, кто сует свою ложку в чужую банку с вареньем.

Взгляд Норы стал вопросительным:

— Откуда ты можешь это знать? Или застигла кого-нибудь на месте преступления?

— Это лишнее, когда они настолько ленивы, что ставят сети вместе с бирками. Сети Георга Альмхульта я изымала не один и не два раза.

— Изымала?

— Ну, да, или ты не знаешь, каков старый обычай в шхерах? Если кто-то ловит рыбу в чужих угодьях, сети можно изъять. Так у нас повелось испокон веков.

— В качестве штрафа?

— Можно назвать и так.

— Так вот почему в твоем лодочном домике есть сети с чужими инициалами, — вслух догадалась Нора.

Сигне наморщила лоб:

— Откуда ты знаешь?

— Я видела, когда одалживала у тебя окуневую сеть, помнишь? Потому что нашу порвали мальчики.

Нора задумалась, стоя у зеленой двери, а потом снова оглянулась на Сигне.

— Но почему ты не расскажешь об этом Томасу? Полицию очень интересуют сети с инициалами «Г. А.».

Лицо Норы приняло озадаченное выражение.

Сигне открыла было рот, словно собираясь ответить, и тут же закрыла. Где-то снаружи кричали чайки, в башне все было тихо.

И тут Нору осенила догадка:

— Так это не в сетях Альмхульта запуталось тело Кристера Берггрена; это были твои сети, — прошептала она, больше обращаясь к себе самой. — Ты изъяла их, когда Юнни и его отец рыбачили в твоих угодьях.

Сигне отвернулась и медленно кивнула:

— Именно так.

— Но почему ты не расскажешь об этом Томасу? Это же так важно для расследования. Мы немедленно позвоним ему, как только вернемся, и все объясним.