Тихая война

Однако указание остается указанием, и я сделал то, что смог. Сначала мне удалось узнать, что Фонадя впервые видели в обществе Криштофа Каллаи (сына Миклоша Каллаи), а затем его взял под свою опеку Фридьеш Пишки-Шмидт.

С деятельностью Пишки-Шмидта мы уже были знакомы. Он считался одним из организаторов разъездных вояжей, проводимых с целью ведения антикоммунистической пропаганды.

Однако с Фонадем за рубежом обращались совершенно не так, как с остальными агентами: с ним занимались крупные специалисты, натаскивали его и в конце концов сделали из этого довольно-таки примитивного человека широкомасштабного лжеца, своеобразного представителя несуществующего венгерского «подпольного парламента».

Его провезли почти по всем странам Северной, Центральной и Южной Америки. Фонадя принимали главы государств. На массовых митингах он от имени «порабощенного венгерского народа» агитировал против Венгерской Народной Республики, против СССР и социалистического лагеря в целом. С каждым днем Фонадь все больше превращался в главную фигуру идеологического похода, направленного против нас. Он выступил на заседании сената США и в качестве главного обвинителя — с трибуны так называемого «комитета пяти» ООН, занимающегося разбирательством пресловутого «венгерского вопроса».

Мы были бессильны что-либо сделать. Использование Фонадя ЦРУ расценивало как одну из своих наиболее удачных акций.

Возможность повлиять на это дело предоставилась мне совершенно случайно.

Я довольно часто бывал в редакции эмигрантской газеты «Немзетер». Эту газету основал Тибор Толлаш-Кечкеш, бывший жандармский офицер, переквалифицировавшийся в поэта. Большинство сотрудников редакции, входили в число его личных друзей. Через них я в какой-то степени мог держать в поле зрения печатный орган «Союза венгерских борцов за свободу», близкий Беле Кираю, и как-то влиять на него.

Однажды Иван Келемен, главный редактор газеты, сказал мне:

— Да, Миклош, чуть было не забыл сообщить тебе… Скоро к нам прибудет интересный гость. Ты что-нибудь слышал о Фонаде?

Я и не знал, что эта «звезда» приезжает в Вену, и не узнал бы, пока об этом не начали бы трубить газеты. Конечно, сначала мне показалось странным, что о приезде этого типа нигде не сообщается, но потом я понял, что нейтралитет Австрии не позволяет ей бить в барабаны по этому поводу. Мое же отношение к Фонадю было однозначным — как честный политический эмигрант, я возмущался его поведением, считая, что он скорее вредит, чем помогает «делу венгерской революции».

— И вы собираетесь разговаривать с этим авантюристом? — спросил я Келемена.

Присутствовавший при этом разговоре патер Вазуль Вегвари, которого мятежники с площади Сены считали как бы своим духовным отцом и который сам охотно выступал в этой роли, услышав мой вопрос, назидательно проговорил:

— Человек, сражающийся за веру, не может быть авантюристом даже в том случае, если он лжет при этом.

Габор Кочиш, видя, что спор все больше и больше разгорается, решил срочно вмешаться и миролюбиво сказал мне:

— Ты судишь слишком строго. Деже — неплохой человек, но его просто затаскали. От него захотели большего — он больше и дал.

— Познакомься с ним. Это будет интересно, — предложил мне Иван Келемен.

— Согласен? — спросил меня Кочиш.

— Согласен, — ответил я после недолгого раздумья.

Откровенно говоря, я заинтересовался Фонадем, на которого ЦРУ потратило столько денег и стараний и который (этого не стоит отрицать) оправдал эти затраты.

По приглашению Келемена в комнату вошел хорошо одетый молодой человек. Я взглянул на него. Обычное лицо, какое бывает у тысячи людей.

Кочиш представил нас друг другу.

— Я много слышал о вас еще в Америке. — В голосе Фонадя было не столько уважения, сколько лести.

«Интересно, с какой целью он мне льстит?»

Это заинтересовало меня. Инстинктивно я почувствовал, что зачем-то нужен ему, что случилось что-то, о чем я не знал, но из чего можно было извлечь какую-то пользу.

— Так, так… Значит, это ты — представитель «подпольного парламента»? — спросил я с некоторым сарказмом.

— А почему бы и нет? Вы что, не верите в мои силы? — В ответе Фонадя было больше иронии, чем дерзости.

— Не верю!

Столь категоричного ответа он, видимо, не ожидал. Лицо его покраснело, и он ринулся в нападение.

— Американский сенат поверил мне! «Комитет пяти» ООН тоже поверил! Главы государств поверили! И только один вы не верите?!

— Не верю! И боюсь, что твои триумфальные поездки больно ударят по всей венгерской политической эмиграции.

— Ради бога, не цапайтесь! По крайней мере здесь! — вмешался в наш разговор Иван Келемен, нервно поглаживая свою красивую темную бородку.

Фонадь открыл было рот, желая что-то возразить, но потом лишь махнул рукой и бросил:

— А! Теперь уж все равно. Всему конец!

— Конец? Как это понимать?

— Оставьте меня в покое!..

Однако те во что бы то ни стало захотелось разузнать, какой смысл вложил этот представитель несуществующего «подпольного парламента» в свои с горечью произнесенные слова.