Тихая война

Высоко над городом среди чудесного хвойного леса стояло небольшое причудливое здание под названием «Глория». Великолепный вид на город и окрестности открывался из его окон. Теперь в этом охотничьем замке графа Эстерхази размещался пансионат для туристов. Стройные колонны обрамляли вход, мраморная скульптурная группа красовалась на фронтоне, изящные, чистые линии и гармоничные пропорции здания придавали ему величественный и вместе с тем уютный вид.

Как и предсказывали мои наставники в Будапеште, австрийская жандармерия поместила меня в «Глории», но не одного, а с каким-то молодым человеком, тоже венгром, по имени Пал Ментеш. О нем я еще не раз упомяну в своем рассказе.

Маленький пансионат сиял чистотой. Хозяйка пансионата и ее дочь приняли меня приветливо и уважительно. Мы подружились, и впоследствии, уже живя в Вене, я неоднократно их навещал. Хорошо, по-домашнему уютно было мне здесь подле этих хлопотливых, милых женщин. Когда у меня возникала острая необходимость рассеяться и немного отдохнуть, я ехал в «Глорию», чтобы послушать их мирную бесхитростную беседу и щебетание лесных пташек, проснуться в светлой комнате, где под окнами по разлапистым ветвям елей прыгали веселые белки. Дружба с хозяйкой «Глории» оказалась для меня полезной еще и в другом смысле: она служила мне хорошим поводом уехать из Вены и средством для алиби. Когда мне впоследствии нужно было исчезнуть на несколько дней, я всегда уверял окружающих в том, что еду в этот чудесный уголок Бургенланда немного отдохнуть и проведать своих старых знакомых.

На другой день допрос продолжался. Должен признать, австрийские контрразведчики работали основательно. Они не только проверили буквально по метрам весь мой путь от границы в глубь страны, но и раздобыли документы девятилетней давности, связанные с моим неудачным визитом в Австрию в 1946 году.

Разумеется, об этом мне сказали не сразу и не просто, а довольно хитроумным образом. Это случилось, кажется, на третий день моего пребывания в Эйзенштадте.

— Вы ведь впервые в Австрии, не правда ли? — задал мне вопрос инспектор.

— Что вы, что вы! — возразил я. — Здесь я уже бывал раньше.

— Здесь, у нас?

— О нет, в Эйзенштадте я не был, зато посетил Грац, Штирию, Верхнюю Австрию, Линц…

— Вот как! — Инспектор изобразил на лице удивление. — И когда же вам это удалось?

— Это было в сорок шестом году.

— И с какой же целью, позвольте узнать?

Я рассказал ему, какая история приключилась со мной тогда. Инспектор на некоторое время погрузился в раздумье, затем придвинул ко мне чистый лист бумаги:

— Перечислите, пожалуйста, все населенные пункты, в которых вам довелось побывать раньше. Все, даже самые незначительные.

Я удовлетворил его желание.

Инспектор вышел из кабинета и вернулся через полчаса. В руке он держал папку с документами, делая вид, будто получил их только сейчас.

— Скажите, пожалуйста, что вы делали в Шердинге?

Я ответил.

Инспектор погрузился в изучение документов, лежавших в его папке. Одни он просто пробегал глазами, другие внимательно читал, переворачивал, затем начинал читать сначала. Все это походило на примитивную комедию, но в прекрасном исполнении. Наконец он сделал вид, что наткнулся на нечто очень важное, и полюбопытствовал:

— Вы всегда выступали под собственным именем?

Этого вопроса я давно ожидал. И все же меня охватил неподдельный страх. Удивительно, насколько легче было отвечать на подобные вопросы моим коллегам и наставникам на экзамене в Будапеште.

Ироническое отношение к самому себе, как ни странно, избавило меня от чувства страха, которое, я уверен, приходится пережить каждому новичку. Я самоуверенно ответил:

— Разумеется, не всегда.

Инспектор поднял брови:

— Почему «разумеется»?

Пришлось изложить ему памятную для меня встречу с английским полковником в Граце.

— Значит, начиная с того момента вы путешествовали под именем Михая Беде?

— Да, поскольку у меня на руках тогда были документы только на это имя.

Инспектор кинулся на меня, как коршун, сложив крылья, бросается с высоты на полевую куропатку.

— Вот вы и попались! В протоколе вашего допроса в Шердинге указано, что вы называли себя своим настоящим именем! — В голосе инспектора прозвучало искреннее торжество.

Но я уже обрел твердую почву под ногами, оправившись от первого испуга.

— Разумеется!

— Опять «разумеется»?

— Безусловно. В Шердинге я рассчитывал войти в контакт с представителями ЦРУ и надеялся на их дальнейшее покровительство. В этом случае я не мог лгать.

— И что же, вы были разочарованы?

— Мне не удалось с ними встретиться. Переводчица оказалась из фольксдойче, выселенных из Венгрии. Когда я сказал вашим полицейским, что участвовал в движении Сопротивления, она не поняла и переспросила, что это такое. А потом начала кричать, что я убийца. Поэтому я счел более целесообразным вновь укрыться под фамилией Беде.

Наступило молчание. Инспектор какое-то время сидел, не произнося ни слова. Затем он встал, подошел к окну и так долго смотрел на улицу, что я подумал, не забыл ли он о моем существовании. Вдруг он круто повернулся ко мне, протянул руку и сказал: