Тихая

Раздается шум, что-то тяжело бьется о камень, и по эху она понимает, что шум доносится со двора. Она пытается вскочить, но сам Шайтан вилами копается в ее голове. Она снова опускает голову на подушку и закрывает глаза.

— Кажется, она там пошевелилась?

Странно далекий голос доносится до нее. На губах она чувствует сухость, думая, не пришли ли за нею, не идут ли они, чтобы набросить удавку на ее шею. Она слушает, но голоса пропадают.

Она поднимает руки и касается пальцами шеи. Кожа кажется такой тонкой. В кухне как-то лежала голова сыру в плетенке с веревочными ручками. Она попробовала поднять ее, но та была такой тяжелой. Она помнит ощущение веревки, какая та была грубая, помнит укусы жестких волокон на коже ладони. На мгновение она задерживает дыхание, потом тяжело выдыхает, когда до нее доходит весь ужас произошедшего.

Раздается какой-то шорох. Этот звук производит она сама. Шелест простыней звучит очень странно. Сама постель под нею кажется странной. Она ощупывает ее руками и обнаруживает, что постель эта гораздо шире ее постели. От движений снова разбаливается голова и она прижимает руки к вискам.

— Да, — говорит странный голос, — она приходит в себя.

В ответ доносится бормотание, которого девочка не понимает. Она открывает глаза и щурится от боли. Занавески на окнах задернуты от солнца наступающего вечера. Возле окон стоит бородатый мужчина. Это доктор-священник.

Он подходит, поднимает ее руку и смотрит на часы. Отпустив ее руку, он склоняется над ней и поднимает свою левую ладонь.

— Посмотри на мои пальцы, девочка.

Она смотрит на коротышки-пальцы, а свет маленького фонарика бьет ее вначале в левый глаз, потом в правый. Врач улыбается и прячет фонарик в карман на груди.

— Голова очень болит?

Она поднимает руку, чтобы ответить, но священник удерживает ее и качает головой.

— Не пальцами, дитя. Кивни или покачай головой.

Лилит закрывает глаза и тихонько кивает. Кивать очень больно.

— Чувствуешь усталость? Сонливость?

Она отрицательно качает головой.

Священник легонько похлопывает ее по руке и поворачивается:

— Наверное, всего лишь легкое сотрясение. Небольшой отдых, и она будет в порядке.

Лилит немного поднимает голову, чтобы посмотреть, к кому обращается священник, надеясь, что это отец. За священником высится мрачная фигура сержанта Джамила. Сержант скорчился на полу, скрестив ноги и сложив на коленях руки. Лилит никогда не видела его в такой позе.

— Неужели это правда?

Священник дергает головой в сторону ребенка:

— Не здесь, сержант Асвад.

— Клянусь Иисусом, неужели мир сошел с ума?

— Не здесь, — предостерегает священник. Он снова похлопывает Лилит по руке и говорит:

— Попытайся спокойно отдохнуть, дитя. Просто закрой глаза и спи, тогда очень скоро ты снова сможешь играть.

Он поворачивается и вслед за Джамилом выходит из комнаты. Священник прикрывает дверь, но остается щелочка, сквозь которую слышно:

— Следите за тем, что говорите, сержант. Если какой-нибудь отец церкви замашет удавкой у меня под носом, можете быть уверены, я расскажу им все, что они захотят узнать, включая ваши случайные святотатства.

— Извините меня, пожалуйста.

Наступила тишина, а потом доктор сказал еще тише:

— Девочке не надо напоминать о ее матерях.

— Никак не могу поверить, — шепчет Джамил. — Кроме первого министра, в Джораме нет более исполненного власти человека, чем Думан Амин. Как такое могло произойти?

— Первому министру надо было успокоить оппозицию. Думан Амин оказался ценой поддержки Тахира Ранона.

— Но первый министр — близкий друг Думана!

— Самый близкий друг Микаэля Ючеля — это сам Микаэль Ючель.

— Отец, такое не должно происходить ценой чести, преданности и дружбы.

— Сержант, вы наивнее маленькой девочки. Партия, пришедшая к власти, станет определять, кто войдет в мировое правительство, когда оно сформируется. Ясно, что это мировое правительство будет тем инструментом, который станет контролировать торговлю с Имантом и другими чуждыми мирами. Вы даже не можете вообразить, какие сюда вовлечены невероятные уровни богатства и власти…

Дверь приоткрылась, и священник заглянул в комнату. Он посмотрел на Лилит и снова убрал голову за дверь, на сей раз наглухо закрыв ее за собой. Звуки за дверью стали неслышимы.

Она закрыла глаза и сосредоточилась на мыслях о чем-то ином, чем ее кошмары. Ей кажется странно знакомой комната, где она сейчас находится. Снова открыв глаза, она с любопытством вертит головой и слева видит стол и стул. За этим столом сидела мать в тот далекий день. Это комната матери.

Она с трудом подымается на локте, потом на руке, пока не усаживается. Несколько секунд комната словно вращается вокруг нее, но она фокусирует свой взгляд на окне, и терпит, пока это вращение не проходит. Внутри она ощущает оцепенение и дурноту. А что же еще чувствовать по поводу смерти матери? Откуда ей знать, что делать со смертью матери, если она до сих пор не знает, что ей делать с жизнью Хедии? А еще и смерть Риханы. Она предпочла бы вовсе не знать о таких событиях.