Тихие гости

Каждый треск в печи заставлял нас замирать и напрягать слух. Конечно же к магнитофону мы даже не притрагивались. Лера сгоняла на чердак, чтобы проверить окрестности. Только тогда мы, стоя буквально плечом к плечу, мешая друг другу, но все равно стараясь быть максимально рядом, открыли замок...

Вчерашние паршивцы (это ведь никакие не шуликуны, правда?) перетащили снеговика прямо на ступеньки крыльца, так что мы хором заорали, открыв дверь и едва не наткнувшись на снежную фигуру.

Нос-перец, очевидно, отвалился, но они рот снеговику чем-то красным измазали. Отвратительно! Мне опять показалось, что он злобно буравит нас своими угольками-глазками. И эта башка... Да они налепили ему точно такую же островерхую шапку, как у них!

Соня вдруг с силой оперлась на наши с Лерой плечи и с каратешным криком яростно пнула снеговика ногой прямо в живот. Вопреки нашим опасениям, снежная баба легко распалась на комья, как и полагается после такого удара. Но Соньке этого было мало.

Она молниеносно цопнула перец-нос, валявшийся, оказывается, на ступеньках, и зашвырнула в сторону соседнего участка. Красный дротик перелетел за забор и воткнулся в сугроб на участке Анисимовны. А Соня стала бешено топтать снежные комочки, оставшиеся от снеговика, будто собиралась полностью стереть его с лица земли.

— Сонь, хватит. Сонь. Соня! — пыталась я ее удержать.

Лера молча сходила за веником и принялась сметать снег со ступенек. Я вдруг почувствовала себя бесполезной. В районе солнечного сплетения начал разливаться какой-то отвратительный холодок. И мне было очень горько. И страшно. Почему-то показалось, что девочки хоть что-то делают и этим как бы объединяются и одновременно отгораживаются от меня, беспомощной и ненужной, вычеркивают из своей компании.

Я тупо стояла и смотрела, как они уничтожают снеговика. А потом просто посторонилась, пропуская Леру, которая относила обратно веник. И только тогда я спустилась с крыльца, прошла мимо Сони и уставилась на снежную тропинку, ведущую к калитке. Потом повернулась к тому месту, где раньше стоял наш снеговик. Вот следы от наших валенок.

Везде только следы от наших валенок, и больше на снегу нет никаких следов. Даже собачьих. У криксинского дома тоже не было никаких следов.

И никаких признаков подкопа.

И тут меня осенило, что вчера не давало мне покоя своей неправильностью. Под окнами мы не расчищали снег, и тот, кто вздумал бы там передвигаться, в любом случае провалился бы в сугроб чуть ли не по колено. И уж точно не смог бы бегать на цыпочках — это физически невозможно.

Однако под окнами и вокруг дома снег был абсолютно нетронутый. Не то что не затоптанный, но даже нигде не проваленный. На этом фоне четко выделялся пятачок, на котором мы соорудили снеговика.

Зато за калиткой прямо у забора Анисимовны по белоснежному насту шла странная цепочка следов: тонкие длинные ступни с узкой треугольной пяткой с углублением, как от шпор, и длинными, широко расставленными пальцами с ямками, как от когтей. Будто какая-то огромная, в человеческий рост, птица прошлась.

Бывают ли массовые галлюцинации?

Вопреки обычаю, Вадимка не караулил у забора. И Анисимовны было не видать. Но если с противной старухой мне совершенно не хотелось встречаться, то судьба пса беспокоила. Конечно, он как прибежал в Шилиханово, так мог и вернуться обратно, где он там обитает.

Но вдруг вчерашние (не шуликуны, не шуликуны!) что-то с ним сделали? Их было много, он один... Думать об этом было жутковато. Если они так легко справились с собакой, то... Нет, лучше не рассуждать. Просто не строить никаких предположений.

Побродив туда-сюда по тропинке, выглянув за калитку (деревня все так же равнодушно молчала), мы, не сговариваясь, вернулись домой. Мы не хотели признаваться не только друг дружке, но и самим себе, что только в доме чувствуем себя в безопасности.

Соня тут же присела у печки и бездумно, не разглядывая, принялась хватать макулатуру и охапкой запихивать в топку. Бессмысленные действия, которые, очевидно, ее успокаивали. В огонь полетели рукописные бумажки, квитанции, журналы. Они словно сопротивлялись, шумели, не хотели гореть. Или мне так просто чудилось. После особенно громкого и отчаянного треска из топки, неожиданно изданного обычными тетрадными листками, я пристроилась рядом с подругой и стала помогать, правда, просматривая страницы перед тем, как разодрать и передать Соне.

Рвать и сжигать! Рвать и сжигать! Настроение у нас как-то само собой поднялось. Среди макулатуры попалась газетная вырезка с рецептами давней давности, где предлагалось создавать великолепные блюда из фигни, завалявшейся, по мнению автора заметки, в каждом доме. Пока мы бурно обсуждали вкусности, Лерка незаметно для нас вышла из комнаты.

Решив, что хоть какая-то фигня для предложенных блюд может найтись даже на даче, перебрасываясь шуточками, мы с Сонькой ввалились в комнату-холодильник для инспекции запасов, включили свет и одновременно застыли, вытаращив глаза на нашу подругу, хозяйку дома.