Тихие омуты

Когда прорвали блокаду, прабабушку вместе с ее мамой эвакуировали из блокадного Ленинграда. Где-то неподалеку от места, где я сейчас находилась, по замерзшей Ладоге ехала маленькая Лена в машине, прижимая к себе свою куклу Лизу, под вражескими обстрелами с неба. Именно поэтому вчера я принесла куклу на Урок Памяти, который проходил в нашей школе в преддверии Дня Победы в Великой Отечественной войне. Кто-то их одноклассников принес фотографии прадедушек и прабабушек, их ордена, письма.

После урока все разместили свои реликвии на выставке в школьной библиотеке, но я не решилась оставить там Лизу, как ни уговаривала меня учительница истории.

Под насмешки одноклассников я положила куклу во внутренний карман ветровки и с ней вместе отправилась в поход после уроков, потому что времени забежать домой не оставалось. Программу памятных мероприятий в школе придумали достаточно насыщенной.

Получается, талисман действует, и сегодня я спаслась от похитителя благодаря Лизе, которая была рядом. Я снова посмотрела на сидящую у костра одноклассницу. Ну и благодаря Лере, что уж кривить душой.

Моя спасительница тем временем доела тушенку и стала черпать кружкой из висящего над костром котелка. Потом вспомнила про меня и протянула дымящуюся кружку мне. Я с благодарностью взяла. Лерка покопалась в принесенном из домика мешке и извлекла еще одну кружку. Затем протянула мне пакет с сушками. Я отрицательно помотала головой. Есть мне не хотелось.

– Ничего, – сказала Лерка, – скоро вернемся к нашим, соберемся и пойдем домой. Там тебя мама накормит так, как ты любишь. Наверное, карбонара, смузи, маффины и все такое? – В ее голосе вновь почувствовалась привычная издевка.

– Мамы нет, – отозвалась я тихо, сжав кружку в руках. – Я живу с бабушкой и дедом.

Лера перестала жевать.

– Извини, я не знала, – удивленно сказала она.

– Ничего, – отозвалась я. – Мои папа и мама пропали во время командировки в горный Алтай год назад. Фрагменты их машины обнаружили в пропасти за 20 километров от места, где их ждали. Их самих не нашли. Под той горой протекает быстрая река с порогами, так что… сказали, что шансов у них не было. Поисковые службы работали в том районе три недели, ничего и никого больше не нашли.

Я говорила все это и удивлялась, что рассказываю о случившемся в подробностях совершенно постороннему человеку. Может быть, это потому, что я испытывала к Лерке благодарность за свое спасение. А может, я устала носить в себе эту боль. Случившееся сегодня как будто встряхнуло меня, и я выпустила из себя напряжение последнего года. Мне не стало легче. Просто раньше я была, как натянутая струна, а теперь как сдувшийся шарик, валяющийся в кустах и безразличный к своему будущему.

***

Первый месяц после известия о случившемся с родителями я постоянно смотрела карту в Интернете и порывалась лететь на то самое место в алтайских горах. Я бросалась к телефону на каждый вызов или часами стояла у окна. Через два месяца я впала в депрессию и пролежала несколько недель на кровати. Потом дедушка и бабушка забрали меня сюда, в поселок на Ладоге, в свой дом. Старший брат Дима перевелся в профильный военный университет из Москвы в Петербург, чтобы быть ближе ко мне.

– Слушай, ты извини, я не знала, – голос Лерки вывел меня из воспоминаний, – ну и вообще, ты извини, что мы, наверное, перегибали в отношении к тебе с ребятами. Ты приехала из Москвы… вся в фирменных тряпках. Не хотела ни с кем общаться, как будто мы, деревенские, тебе не ровня. Ну, мы и стали подшучивать над тобой.

– Да, спасибо, ваши шутки очень забавные, – съязвила я.

– Нет, ну теперь понятно, что тебе особо не до общения было. Правда, мы же не знали. Давай проси, что хочешь, мы придумаем, как извиниться.

– Это ты проси, что хочешь, ты мне, похоже, жизнь спасла, – ответила я.

Меня снова передернуло от воспоминаний о том человеке с ножом. Не то чтобы я очень держалась за свою унылую жизнь. Но сам процесс разрезания меня на части точно не привел бы меня в восторг. Лучше бы это случилось как-то внезапно и сразу. Я быстро оглянулась. Предрассветный лес тихо шелестел листьями, начинали просыпаться и щебетать птицы.

– Да не бойся, не станет он нас догонять, – Лерка поняла, о чем я думаю. – Скоро уже пойдем. Ты в полицию-то будешь заявлять? Ты вообще не подозреваешь, кто это мог быть?

Я покачала головой.

– Может, это вообще маньяк, и ему все равно, кого похищать?..

– В общем-то, в темноте все одинаковые, тем более, в спальных мешках. Мог бы историчку прихватить, – стала размышлять Лерка, прощупывая свои джинсы и пытаясь понять, высохли ли они. – Она же рядом с тобой спала в палатке. Хотя, конечно, твои очертания в мешке куда изящнее, чем у Анны Кирилловны и у Полинки. А может, это маньяк, помешанный на чистоте леса. Сначала наблюдает, как бездушные люди, вроде нас, жгут костры, ставят палатки, а потом выходит в ночи и хватает одного из нарушителей неприкосновенности природы…

Здесь нас обоих передернуло, мы стали озираться по сторонам.