Тихие воды

– Он, насколько я знаю, никогда не пользуется доверием женщин, с которыми работает. Ты взрослая девочка и должна понимать, что я имею в виду. К тому же ты, к моему удивлению, еще и красивая девочка, хотя совершенно не умеешь это подать. Но в любом случае то, что ты красивая девочка, делает крайне важным, чтобы человек, от которого ты будешь зависеть, не пользовался тобой… в неблагородных целях. Арфову же, несмотря на всю его аморальность, я бы доверил собственную дочь, если бы она у меня была и оказалась так глупа и безрассудна, что решила бы пробоваться в шоубизнесе. К счастью, дочери у меня нет.

Она знала, нужно молчать, смотреть благодарно, и она молчала и смотрела, бедный воробышек, в этой роли в ее-то двадцать с небольшим лет ей не было равных. Это позже она станет элегантной женщиной, покорительницей сердец, а тогда она была – трогательное создание, тополиный пух, ребенок в развившемся теле… тем более, что дяде именно такой нужно было ее видеть, чтобы не заподозрить в аморальном поведении и не отказать с порога.

– Но прежде, чем я дам тебе его номер телефона у меня будет к тебе условие – ты больше никогда не придешь ко мне с подобными просьбами. И за деньгами тоже. Я бы хотел также, чтобы ты взяла псевдоним. Я не могу заставить тебя, но ожидаю, что твое уважение ко мне и твоей тете подскажут тебе, как поступить. Конечно, в случае твоих маловероятных удач, журналисты все равно узнают о твоей настоящей фамилии, однако вероятность этого настолько мала, что я хочу быть хотя бы спокоен насчет того, что фамилию нашей семьи не будут писать в титрах фильмов для взрослых.

Если бы он знал, как близка она была от этого, подумала. Если бы только догадывался… но ее прямой, честный, серо-фиолетовый взгляд был прозрачен и простодушен. Может быть, она все равно на такое не решилась бы, ведь не могла же она, в самом деле, предать свое существо. Если вдуматься, только расчетливая холодность и стремительность Майи все еще заставляли Аду пытаться, идти по скользкому льду.

– И еще одно, – напоследок прибавил он, проницательно глядя на нее. Ада ежилась, неужели еще какие-то условия? Она и так собиралась нарушить одно из установленных им правил, не собиралась брать никаких псевдонимов. Это фамилия не только ее дяди и его скучной как осенний дождь жены. Это ее фамилия, это фамилия ее отца, так и не достигшего известности. Дядя не имел права претендовать на право распоряжаться судьбой всей семьи, тем более, что это именно он много лет назад оставил родного брата без поддержки.

Но профессор заговорил о другом. Как будто хотел ей добра. Он ее предупредил:

– Илья Арфов хитрая бестия. Никогда не пытайся его надуть.

– В каком смысле? – Голос прозвучал хрипло, так долго она молчала. Но тут не удержалась – перебивать его во время лекции не стоило, но тут уже речь шла о важных вещах, о том, что ей понадобится, если она собирается действительно обращаться к этому Арфову.

– В любом. Не ври ему, не обольщай его, не играй с ним и не думай, что ты умнее. Он может показаться круглым дураком, шутом при встрече с тобой, но это далеко не так. Он видит насквозь людей, которые хотят, чтобы он с ними работал, особенно женщин и особенно молодых. Играй как можешь хорошо, если ты вообще на это способна, производи на него впечатление своими талантами, если они у тебя есть, но не думай, что тебе удастся ввести его в заблуждение, очаровать или провести. Если из тебя может выйти толк, он и так это увидит, если нет, то ваши женские штучки тебе не помогут.

Много лет спустя Ада убедилась, что это было одной из самых точных характеристик ее агента, которую она когда-либо слышала. Но и сейчас ей иногда казалось, что она может обмануть Илью, запутать, и порой, очень редко, ей это действительно удавалось. А тогда они с Майей и не думали о том, чтобы диктовать условия. Они понеслись, ослепленные мотыльки, девочки – молочный шоколад, белый шоколад – полетели на огонек, окрыленные мечтой. Они пришли к нему вместе, чуть ли не держась за руки, потому что, несмотря на всю свою браваду и веру, были напуганы перспективой жизни, которую он мог открыть им.

И тогда же в их дружбе возникла первая трещинка, незаметная постороннему взгляду. Ада не могла простить Майе, что ей пришлось пойти на поклон к дяде, хотя это и было в их общих интересах, и в качестве компенсации не стала рассказывать о последнем предупреждении. В конце концов, это могло быть глупостью, это могло быть неправдой, думала, зачем Майе эти сложности. Тем более, что, если блондинка что-то решит, ее едва ли остановит какое-то там предупреждение. А Ада верила дяде. Хотела верить потому, что мысль о том, чтобы отдаваться за роль, все еще казалась ей нестерпимо мерзкой. И еще потому, что это давало ей, более скованной и более застенчивой, чем Майя, хоть призрачный, но козырь в войне, которая еще не была объявлена, но постепенно назревала.

***