«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Во время командировки на Западный фронт вместе с А. Фадеевым и Е. Петровым, — о которой, кстати, пишет в своих воспоминаниях Чебанова и упоминает в одном из писем Кудашев, — Шолохов познакомился с генералом Лукиным, позже попавшим в немецкий плен, а затем в советский лагерь. После войны Шолохов вытащил его уже из нашего лагеря. Лукин станет одним из прототипов героя романа «Они сражались за Родину» Александра Стрельцова — наверняка писатель думал и о судьбе своего друга Василия Кудашева, когда писал этот роман, равно как и рассказ «Наука ненависти».

Я вижу прямую связь между трагической судьбой самого близкого друга писателя — Василия Кудашева и тем, что в центре внимания Шолохова в двух (и — единственных) его рассказах о войне — «Судьба человека» и «Наука ненависти» — оказалась тема плена.

Вернувшись с фронта, в сентябре 1941 г. Шолохов направляет письмо Сталину: «Сегодня я вернулся с фронта и хотел бы лично Вам сообщить о ряде фактов, имеющих немаловажное значение для дела обороны нашей страны»²⁶.

Разве это похоже на «пьянки и баб»? Надо мысленно представить себе то время — июль, август, сентябрь, октябрь 1941 года, когда грозная опасность тяжелой тучей нависла над Москвой и страной, чтобы понять чудовищную несправедливость этих слов.

Думается, что в этих обстоятельствах выполнить просьбу друга и срочно отозвать его с фронта ради передачи своей собственной рукописи Шолохову нравственно было не просто. Произошло своего рода столкновение разноплановых интересов.

Кудашев рвался на несколько дней в Москву, чтобы вернуть другу его рукопись, в историческом значении которой он отдавал себе полный отчет, и боялся, случись с ним беда, за судьбу этой рукописи. Как в воду глядел!..

Шолохов в это время сам находился на передовой и не имел возможности немедленно вызвать Кудашева с фронта, хотя был уверен: «увидимся в Москве».

ВЫЗВОЛЕНИЕ РУКОПИСИ

М. Е. Чебанова, ставшая женой В. М. Кудашева шесть лет спустя после знакомства Шолохова с Кудашевым, а потому, видимо, не воспринимавшая в полной мере духовную сторону их дружбы, увидела в нежелании Шолохова помочь Кудашеву вырваться на несколько дней с фронта лишь равнодушие и «коварство» по отношению к его судьбе. Она прямо винила Шолохова в гибели своего мужа. Возможно, в отместку за это она чисто по-женски приняла свое коварное решение: рукопись «Тихого Дона» Шолохову не возвращать. Подтверждение тому, что это было осознанное решение, находим в ее воспоминаниях, написанных во второй половине 70-х годов, когда уже в полную силу была развернута атака на М. А. Шолохова по обвинению его в плагиате. Именно тогда рукопись «Тихого Дона» была необходима ему как воздух, тем более, что это была та самая рукопись, которую он представлял писательской комиссии и которая уже своим существованием отметала клевету на него. Тот факт, что это — та самая рукопись, в беседе со Львом Колодным подтвердила и сама Матильда Емельяновна:

«— Эти бумаги попали к вам, когда Шолохов уходил на фронт?

— Нет, намного раньше, когда он приезжал в Москву в 1929 году, доказывал, что написал роман сам»²⁷.

В своих воспоминаниях, опубликованных уже после смерти Шолохова и посвященных неразрывной дружбе Кудашева и Шолохова, она ни словом, ни намеком не упоминает о рукописи «Тихого Дона», и это, на наш взгляд, подтверждает продуманность ее решения утаить рукопись. Из двенадцати имеющихся у нее писем В. М. Кудашева с фронта, почти в каждом из которых затрагивается эта тема, она выбрала для публикации именно то, где о рукописи нет ни слова.

 Матильда Емельяновна Чебанова, жена В. М. Кудашева. 1920-е гг.

При этом Матильда Емельяновна не могла не знать о переживаниях писателя и о страданиях его семьи в связи с обвинениями в плагиате. Она рассказывает, например, о драматическом праздновании семидесятилетия М. А. Шолохова: «Семидесятилетие праздновали в Большом театре. Мы пришли на квартиру за пригласительным билетом, а Мария Петровна нас встречает в тревоге, говорит, “только что увезли Александровича в Кремлевскую больницу... Что должна была выйти из дома, а он остался бы один, лежал в постели, отдыхал, мое сердце почуяло что-то неладное, я зашла к нему, и он сумел только сказать: “Не уходи”, — и потерял сознание».

Нет никакого сомнения, что этот — уже второй! — инсульт, случившийся с ним в мае 1975 года (первый инсульт был в 1961 году), — прямое следствие той травли, которая началась в конце 1974 года и от которой власть не захотела его защитить. А сам себя на этот раз он защитить был не в силах, поскольку главным аргументом — рукописью романа — он не располагал.