Тихий городок

— Вам кажется это диким? Но в нашем благословенном рейхе во всем любят порядок. Такие извещения получают родные казненных. Этот акт прислала мне тетя Эдит с оказией. Я должен рассчитаться с фашистами и за Фридриха.

— Мужайтесь, Вилли, за все преступления нацисты ответят, — Гаранин понимал, что никакие слова не утешат молодого немца, и все же не мог удержаться, чтобы не сказать их. Сейчас он окончательно поверил Вилли Шнелю.

— Я в этом не сомневаюсь, только бедного Фридриха уже нет. Родители ничего не знают. Каждый день спрашивают о нем, приходится что-то выдумывать, чтобы успокоить их.

— Ваш отец не работает? — поспешил переменить тему Илья Ильич.

— Он совсем старый. Состоял когда-то при дворе султана. В шефы «тюфяка» или «молитвенного коврика», конечно, не вышел, он же «гяур» — неверный. Был чем-то вроде камердинера, получил в награду вот этот домик, кое-что скопил, на жизнь более или менее хватает.

— А чем вы занимаетесь в Стамбуле?

— Официально я числюсь пилотом германского посольства в Анкаре. На самом деле нахожусь в распоряжении здешней резидентуры абвера. Самолет постоянно базируется на эскишехирском аэродроме, хотя летать приходится редко. В Анкаре моим начальником является майор Крюге, но я о нем почти ничего не знаю, видел всего два раза. В Стамбуле я подчиняюсь майору Зауэру и его заместителю гауптману Штендеру. Оба они из абвера, правда, первый считается помощником военного атташе, а второй — корреспондентом агентства ДНБ…

Кто такой Готлиб Зауэр, бывший германский «консул» в Тебризе, Гаранину было известно из документов, с которыми он познакомился в Москве в отделе полковника Орлова. А вот фамилия Штендера Илье Ильичу была совершенно неизвестна. Он попросил обер-лейтенанта рассказать о «журналисте» как можно подробнее. Вилли пожал плечами и смущенно сказал, что постарается специально побольше разузнать о Штендере, раз он интересует Фридриха. Для себя Гаранин сделал вывод: этот голубоглазый блондин с курчавой бородкой без сомнения был «фигурой». Достаточно того, что именно он занимался вербовкой агентов и отправлял их под видом паломников в Иран. Причем маршруты поездок проходили через Кербалу, южнее Багдада, и кончались в Мешхеде, на крайнем севере Ирана, то есть вели через районы, где находились советские и английские войска.

— Да, — вдруг встрепенулся Вилли. — Недавно мы летали со Штендером вдоль советско-турецкой границы, и он намекнул, что, возможно, мне вскоре придется побывать и над вашей территорией. Думаю, что мой шеф намеревается забрасывать к вам агентов по воздуху.

— Послушайте, Вилли, мне кажется, что нет необходимости говорить вам, как важно для нас своевременно знать об этом. Хотя бы внешность тех, кого посылает Штендер на нашу сторону, и район их выброски. Это вы сможете установить без опасных расспросов: ведь полетная карта у вас будет, а человека постарайтесь повнимательнее рассмотреть.

— А как мне поддерживать связь с вами? Вы останетесь здесь?

— Нет, я в Стамбуле проездом. Связь будете вести по радио. У вас в самолете есть передатчик?

— Конечно. И еще две запасные рации на аэродроме в Эскишехире. Недавно специально привезли из Берлина, а то здесь с радиоаппаратурой плохо.

— Что ж, тогда вы сможете выходить в эфир, когда один совершаете пробные полеты. Движущийся передатчик запеленговать практически невозможно. Вторую рацию хорошо бы установить в машине, если она у вас есть, и вести передачи, выехав из города.

— С машиной дело сложнее, но я постараюсь, что-нибудь придумать.

— Хорошо, Вилли, только еще раз предупреждаю: будьте предельно осторожны. В любых мелочах. Не исключено, что шефы могут установить за вами негласное наблюдение. Да и сами они достаточно опытные разведчики. Один неосторожный вопрос, даже простое любопытство, и вы попадете под подозрение. Теперь второе. Вот вам расписание радиосвязи. — Гаранин достал из кармана листок и протянул Шнелю. Потом взглянул на часы. — А теперь давайте прощаться, мне пора уходить. Надеюсь, мы еще встретимся. Желаю вам успеха.

По дороге в гостиницу майор несколько раз проверял, нет ли за ним наблюдения, но ничего подозрительного не заметил. Никто не ожидал его и вблизи гостиницы.

В номере Гаранин включил приемник и поймал Москву. Как раз передавали сводку Совинформбюро для периферийных газет, и диктор отчетливо повторял по два раза встречавшиеся в ней цифры немецких потерь и названия населенных пунктов. Неожиданно распахнулась дверь и в номер торопливо протиснулись трое мужчин. Двоих из них Гаранин узнал сразу — Янычар и Ушастый. Третий блондин с небольшой бородкой был в европейском костюме, но в каракулевой папахе.

— Кто вы такие? Что вам надо? — вскочил со стула Илья Ильич. «Видно, решили устроить провокацию. Обозлились, что потеряли днем», — почти спокойно подумал он.

— Не стоит поднимать шум, господин Гаранин, — по-русски обратился к нему блондин. — Давайте сядем. Предстоит длинный и серьезный разговор.

— Я категорически протестую! Ваше вторжение незаконно. Требую, чтобы вы покинули номер. Иначе я вызову полицию, — Илья Ильич направился к двери.