Тихий гром. Книга четвертая

В минуту оседлал парень коня и ускакал, оставив пришельца возле своих лошадей. Дожидаясь возвращения хозяина, Антон, назвавший себя Василием Ивановичем, вдруг засомневался. А что если этот добрый малый не за продуктами поехал, а за отцом? Помнит Антон, еще когда ездили за оружием с Тихоном Рословым, то больше всего Кестера опасались и поминали его недобрым словом.

И сам Виктор Иванович отзывался о нем дурно, а направил почему-то к его сыну. Полагаясь на знания давнего соратника, Антон успокоился малость, но для большей надежности отошел в кусты и спрятался. Колька вернулся минут через сорок и, не обнаружив гостя, стал оглядываться вокруг. Расседлал и отпустил коня и пошел между кустами, тихонько покашливая.

Будто застегивая пуговицу, Антон выбрался из укрытия.

— Василий Иванович! — обрадовался Колька. — Я ведь потерял вас и громко позвать боюсь.

— Ничего страшного, просто за кустик я отошел… А дома-то кто-нибудь видел тебя?

— Да что вы, Василий Иванович! — обиделся Колька, присаживаясь к потнику и развязывая узелок с караваем хлеба и добрым шматком соленого сала. — Маленький, что ли, я?.. Подъехал с задов, пробрался в чулан и взял все это. А чтоб на своего не подумали, ежели хватятся, вышиб фанерку из чуланного окошка.

— Ну, стало быть, дела наши не так уж плохи, — молвил Антон, принимаясь за еду.

— Сейчас вот скоро я погоню лошадей домой, а вам придется здесь где-нибудь скоротать денек. Вечером сюда же вернусь. Ночью сгоняю в одно местечко, может, и устроится все.

На том и порешили. Колька оставил еду, свой нож и старую гимназическую шинель на подстилку. Антон со всем этим имуществом убрался в укромные кусты и вознамерился отоспаться за все последние недели. А Колька, собрав свой табунок, двинулся домой, будто на крыльях. Словно бы он долго-долго спал тяжелым, кошмарным сном и теперь очнулся.

Жизнь представлялась ему беспросветной, никому он не нужен. Лишь отец не спускает с него глаз и держит работником в родном доме… И вот, оказывается, его помнят, ему доверяют безопасность и жизнь человека! До последних дней потом удивлялся Николай этому случаю и проницательности Виктора Ивановича, вроде бы совсем постороннего человека, сумевшего проникнуть в Колькину душу.

Отец постоянно рядом, а не подозревает, в какой немыслимой дали от него сын! Даже заметив, как повеселел, оживился Колька в тот день, Иван Федорович истолковал это по-своему: «Перебродила в нем дурь, человеком становится!» А он и верно человеком становился, только совсем не таким, каким хотел его видеть отец. Но еще потребуется время, пока спадет пелена с глаз родителя.

К вечеру Колька уже знал, что ему делать. Давно, еще до гимназии, учился с ним в казачьей школе Андрюшка Попов. Отец у него не казак, а мужик зажиточный, имел небольшой клин земли.

На ней и жил, поставив заимку. Кольке доводилось у них бывать в те годы. Люди они добрейшие — и отец и два старших брата Андрюшкиных. Живут на отшибе.

Конечно, война и их не обошла стороной, но Андрюшка и отец, скорее всего, должны быть дома. Отец — по возрасту, а у Андрея с детства левая рука покалечена, потому ни в какую армию его не возьмут. Ехать надо туда, и если нет каких-нибудь непредвиденных помех, то не откажут они Василию Ивановичу, поберегут какое-то время. Сегодня же надо побывать у них непременно.

В ночное на этот раз Колька собрался пораньше. Украдкой прихватил еды и, достигнув своего постоянного становища на краю Цыганского болота, пустил коней, бросил узелок с едой, но с коня не сошел. Увидев своего подопечного, объявил:

— Побудьте здесь с лошадьми, Василий Иванович, а я на разведку сгоняю в одно место.

— Далеко?

— Верст за пятнадцать отсюда. — И, уже отъезжая, добавил: — Часа через два-три вернусь.

Снова оставшись один, поужинал не торопясь Антон, перекурил не раз и многое в уме перебрал. Не верил он, мысли не допускал, что беляки долго продержатся у власти. Пока в Москве большевики, Советская власть будет стоять. Если своими силами не удастся освободить Троицк, Челябинск и другие города, то все равно Восточный фронт неумолимо надвинется и сметет всю эту нечисть.

А пока надо пробираться в Миасс или Златоуст и снова нащупывать подпольные связи. В Челябинске нельзя останавливаться — слишком уж много нежелательных знакомых найдется. А Виктор Иванович почему-то здесь остается. Опасно это и непонятно. О судьбе остальных знакомых, столь круто повернувшейся в последние дни, Антон ничего не знал.

Колька не проездил и трех часов.

— Поехали! — с торжеством в голосе объявил он, соскакивая с седла. — Вы садитесь вот на этого, в седло, а я себе другую поймаю.

* * *

Лишь далеко не ранним утром добрался Виктор Иванович до хутора, отдав этой дороге последние силы. По логу, нагнувшись, дотянул он до приречных кустов и свалился в тени на прохладную еще траву. Есть он не хотел. Аппетит давно отступился от него, а силы последние выдохлись. Немилосердно душил кашель. И всякий раз, надсадно отплевываясь, обнаруживал все больше и больше крови.