Тихий Коррибан [СИ]

Дуку вздыхает. Его лицо красноречивее любых слов говорит о том, какой глупостью он считает мой ответ. Наверняка от молодых он слышал нечто подобное сотни раз и ему не очень-то интересно, почему я тоже сказал так. А ведь у меня есть причина. Но правильно сейчас будет молчать о ней и просто следовать за графом. Пока я еще могу верить, что он знает, куда идет.

Вскоре мы подходим к одноэтажной постройке. Это некогда была забегаловка — я вижу несколько столов через мутные битые окна. Большая часть стекол заколочена досками или заклеена бумагой. Поверх широких плоских досок и клочьев старой бумаги сделана неаккуратная надпись красной краской: «Здесь была дыра. Но ее больше нет».

Не желая дольше оставаться на темных улицах, я спешу открыть двери и войти в помещение. На затянутой грязной и пыльной пленкой барной стойке я нахожу листовку какой-то другой кантины. На ней изображен неймодианец, держащий в руках бутылку неизвестного мне напитка. «Грошик угощает кортигским бренди! Хотя бы раз в жизни Вы обязаны попробовать, что пьют вуки!». Я ощущаю странное дежавю. Да, если быть честным, в последнее время я часто прикладывался к стакану, но этого бренди не пил никогда. Откуда же мне знакомо это?

— Тьфу, ты! И здесь неймодианец… — с долей отвращения произносит Дуку, взглянув на мою находку. — Никчемная раса. Напыщенные, жадные, гордые собой, они уверены, что имеют власть, а по факту… жалкие. Пустые. Глупые. Все могут использовать их, как хотят… У тебя нет никаких воспоминаний, связанных с ними?

— Нет, я никогда их не встречал, — если, конечно, не считать труп на заборе, но эту мысль я уже не озвучиваю, продолжая осмотр помещения.

На столах разложены притрушенные пылью карты для сабакка. Над дальними столами висит старый поблекший плакат. Подойдя к стене, я вижу, что на нем изображена целующаяся пара. Но почему сперва мне показалось, что это Дарт Бейн целует мою мать?

В моих мыслях что-то шевелится, словно проснувшийся зверь скребет когтями стену, пытаясь выбраться. Я что-то припоминаю. Я знаю это место. Здесь было что-то еще. Я подхожу к старому музыкальному автомату, который нет надежды включить, но все же касаюсь пальцами панели управления и, к своему удивлению, слышу скрипучую старую запись:

Увидимся на Темной Стороне,
Мы увидимся на Темной Стороне…

Я точно слышал эту мелодию раньше! И видел потухшую вывеску на стене за барной стойкой. Она гласила то же самое?

— «Пьяная сторона», — читаю я нетвердым от неясного волнения голосом. — Ирония?

— Нет, кантина действительно носит это название уже тысячу лет, — сообщает Дуку. — Ты вспоминаешь?

Он указывает пальцем в конец барной стойки, где под стенкой стоит старинная бутылка вина.

— Я не всегда не пил — прежде я ценил хорошие вина, — добавляет граф, словно хочет подтолкнуть меня к некому осознанию. И почему мне вновь кажется, что это укор мне за мою слабость?

— Я не хочу говорить о спиртном! — восклицаю я, раздраженно толкнув бутылку рукой.

Темное зеленоватое стекло разбивается о пол, покрыв его бордовыми брызгами. Какой-то предмет поблескивает среди осколков в луже красного вина. Подойдя и присев на корточки, я вижу небольшую черную пирамидку, на треугольном основании которой выгравирована мелкая золотая надпись: «Настоящее». Теперь я вспомнил, но не далекое прошлое, а слова, появившиеся на корпусе ситхского звездолета.

— Это действительно голокрон, — осознаю я. — Кто-то разделил его.

— Кто же? — хмыкнув, бросает граф.

Иногда мне кажется, что он надо мной откровенно смеется. Как будто я пацан, не понимающий каких-то элементарных вещей. В другие моменты мне кажется, что Дуку играет заодно с Коррибаном. Некий его дипломатический представитель, возможно, самопровозглашенный. Почему именно мне оказана честь быть на этой планете в такой компании?

— Какого черта ты всегда говоришь долбаными загадками? — потеряв остатки самообладания, огрызаюсь я.

— Берегу твою гордость, — отвечает граф Серенно. — Ты вообще надеялся справиться сам, если ты не забыл еще и это.

Я в бешенстве. А он, похоже, в мыслях празднует свою победу. Верно, он умеет ударить в больное место не хуже, чем Коррибан.

— Ты не сможешь признаться, что тебе нужна помощь, — продолжает Дуку с той же твердой уверенностью в голосе. — Не удивительно. Так что это только лишь моя личная заинтересованность скорее разобраться в происходящем. Бутылки хранились в подвале. Ты спускался туда за ними.

— Нужно проверить, что еще есть там сейчас, — несколько успокоившись, заканчиваю я фразу за него.

Признаваться в необходимости помощи — расписываться в своей слабости. Это непозволительно для ситха. И если мне известно, что из-за боли свежей душевной раны я не вполне способен проявлять рассудительность, знать об этом должен только я. Пора взять себя в руки!