Тихий омут – индивидуальные черти

На следующий день Анатолия Федоровича Брызгалова Женя и Егор застали на работе. Чиновник занимал небольшой кабинет в череде похожих, как две капли воды. Длинный коридор с множеством дверей, различающихся только именами на табличках. Чем они там занимаются, какие проблемы решают каждый в своем кабинете? Брызгалов в данный момент ничего глобального не решал, так как стол у него был девственно чист, если не считать крошек от печенья. Встретил он их вполне дружелюбно, хотя с некоторой опаской. Разговорился быстро, никакой ненависти по отношению к Любе, как брошенный любовник, он не испытывал. Говорил о ней с большой охотой и теплотой. И к великому удивлению Жени и Егора оказался кладезем информации.

– Я ведь Любу очень любил. Правда, без юношеских страстей. Я ведь уже не молод, духовная близость и человеческое тепло для меня не пустой звук. А рядом с Любой мне всегда так уютно, спокойно было. Даже не верится, что ее больше нет. Такое несчастье…

Он отвернулся к окну и загрустил. Но Егор прервал его светлую грусть:

– Мы хотим попытаться разобраться во всей этой истории. Насколько объективным будет расследование мы не знаем, а история запутанная…

Брызгалов с готовностью закивал головой, хотя не понял заинтересованности в расследовании двух посторонних Любе людей. Но поговорить о любимой женщине очень хотелось, не у жены же искать сочувствия…

– И нам катастрофически не хватает информации, – продолжал Егор.

– Спрашивайте, я с удовольствием расскажу вам все, что знаю о Любаше.

– У нее есть родственники, кому была бы выгодна ее смерть? Может быть брат или сестра?

– Нет, только родители, она была единственным и любимым ребенком.

– А квартира, в которой она жила, ей как досталась?

– Квартира? Люба в наследство совсем недавно вступила. Голицинский умер чуть больше полугода назад, завещания не оставил, но Люба наследница первой очереди, так что проблем не возникло. Хотя Любаша в делах несерьезная была, даже безалаберная, все ей не до того. Я ей помогал, направлял, документы собирал. В общем, все оформили с горем пополам. Ей бы жить да жить…

Брызгалов, как-то по-бабьи покачал головой, отдаваясь горю, но Егор снова вернул его к деловой части вопроса:

– И кому же теперь квартира достанется? Ее родителям?

– Да, но она им совершенно ни к чему. У них дом в деревне, хозяйство, а вся жизнь вокруг Любы вертелась. Они у себя на грядках овощи вырастят и к Любочке маринады везут, и молочко, и сметанку. И так всегда старались быстренько, незаметно, чтобы не дай бог не помешать. Не нужна им квартира. Да и все остальное тоже не нужно. Там же еще две иномарки и дача двухэтажная. Еще в банке счета есть, если Люба не все потратила.

Брызгалов немного подумал:

– А знаете, кому выгодна ее смерть? Генке! Родному брату Антона Голицинского!

– Брат? У Голицинского брат был? – Женя с Егором заинтригованно переглянулись.

– Был и есть. Этот дармоед никуда не денется, уж у него-то сердце железное, он всех нас переживет.

– А что так? Какие-то проблемы с братом были?

– Да, подарок еще тот. Я ведь Антона хорошо знал, работали так сказать параллельно. Но с Любой у меня роман уже после его смерти случился, – оправдался Брызгалов, хотя его личные моральные качества сейчас никого не интересовали. – И Генку я прекрасно знаю. Он у Антона крови вдоволь попил и Любе жизни не давал. Работать не желает, а жить любит на широкую ногу: когда не пьет, в карты играет. Всё время у Любы денег клянчил. Когда умер Антон, я все ждал, что Гена потребует свою долю наследства, все-таки он родной брат и квартира-то первоначально принадлежала родителям Голицинских. Но ему, видимо, не до этого было. А вот сейчас, когда Любаши больше нет с нами, он может претендовать на все наследство. Хороший адвокат отсудит имущество у Любиных стариков легко.

– Как бы нам его найти?

– Так он с женой живет в том же подъезде, что и Люба, только двумя этажами выше. У него такая трагедия в семье, а ему все трын-трава. Сын у него болен, ему четыре года, а он не ходит, сидит плохо. Там лечение какое-то дорогое требуется. Генкина жена у Любы деньги занимала на операцию. Да так и не собралась сделать – то возраст не тот, то на обследование все потратили. Но мне кажется, у нее Генка деньги забрал. Так его жену жалко, – Брызгалов снова покачал головой. – Вы бы ее видели, это тень человека. Тяжело на себе и дом и ребенка тащить, от мужа помощи никакой.

– А в какой квартире они живут?

– В какой квартире? У Любы восьмая, а у них через два этажа, на другую сторону, следовательно, пятнадцатая будет. Да, пятнадцатая.

– Спасибо, вы нам очень помогли, – искренне поблагодарила Женя.– Вы так хорошо осведомлены о жизни Любы, чувствуется, что вы ей не чужой человек.

И добавила про себя: «В отличие от Огурцова».

– Конечно, – охотно согласился Брызгалов, – я же говорю про духовную близость. Мы с ней не один вечер в беседах скоротали.

– Скажите, а никаких неприятностей у нее в последнее время не было? Может быть, кого-нибудь встретила или кто-то даже угрожал ей? Враги из прошлого, может быть, – спросил Егор.