Тихий русский

Но вот чтоистинная правда: возводил Козьмодемьянскую церковь не кто иной, как знаменитый псковский зодчий Посник Яковлев. Да, да – тот самый, кто обессмертил своё имя постройкой непревзойдённого храма Василия Блаженного в стольном русском граде Москве и Благовещенского собора в большом и шумном татарском ауле, известном теперь как Казань.

Если бы Ивана Грозного клонировали с последующим применением синкорда или чудесным образом воскресили с помощью какой-нибудь другой технологии, русский царь немало бы удивился, узнав, что строптивая Казань годами не отчисляла деньги в федеральную казну. Вероятно, он посчитал бы это собственной недоработкой. А ныне мы пожинаем горькие плоды досадной недоработки Ивана Грозного. Всё-таки Грозный и его министр государственной безопасности Малюта Скуратов не были такими уж страшными, как их малюют, иначе нарушителям финансовой дисциплины пришлось бы очень туго – если бы их вообще оставили на развод.

Интересно, что в те далёкие и очень непростые времена, когда незваный гость был хуже татарина, а не лучше его, как нынче, в начале XXI-го века, население всея Руси составляло немногим более четырёх миллионов человек. Это на двадцать процентов меньше, чем в современном Питере. С учетом отсутствия в эпоху Ивана Грозного предприятий типа ЗИБа и Макуры, препятствующих размножению рыбы и раков в реке Оке, и наличия колоссальных даров моря, поля, леса и жизненного пространства на душу тогдашнего населения, приходится признать, что жизнь была не так уж плоха. И второй, неожиданный, но строго логичный вывод: в те суровые поры на святой Руси все друг друга знали – как сейчас в пятимиллионном Питере или в стопятидесятитысячном Муроме.

Чем всё-таки хорош захудалый, подзастывший во времени Муром, так это прекрасной древнерусской стариной. А старина хороша тем, что заставляет задумываться о вечном. Приостановишься на минутку, прикоснёшься ладонью к намертво схваченной яичными желтками кирпичной кладке или просто попристальнее вглядишься в противостоящий времени камень – и замутнённую душу наполнит волнующее, странное, высокое чувство. Будто и впрямь устанавливаешь связь с прошлым. Звучит банально, но банально – не значит неверно. Подумать только: там, где сейчас ступают обутые в адидасовские кроссовки мускулистые хожни Геныча, стоял, жил и дышал сам Иван Васильевич Грозный! Вот вам и машина времени – избитый, но не преходящий, вечный сюжет для фантастического рассказа. Das ist fantastisch!

Да уж, фантастика…