Тихий русский

«Всё помысленное уже существует», – говорил запатентовавший термин «атом» древнегреческий философ Демокрит. Что бы ты ни придумал, всё это уже давно существует на белом свете – такова каноническая трактовка.

А вот неканоническая: всё придуманное людьми рано или поздно воплощается в жизнь. Мысль способна творить материальные миры – разве это не здорово?

Геныч забил финал в компьютер, ещё раз всё скрупулезно вычитал, подправил, подчистил и внимательно, теперь уже как простой читатель, проштудировал «помысленное» им чтиво от первой до последней строки. Потом вскрыл новую пачку бумаги, заправил принтер и вывел лувсепок на печать.

Экран у «Эппла» не похож на Солнце;

«Крэй» побыстрее на больших задачах.

Приятен «Эппл», «Атари» же забавней:

Проводнички как волос, схемы – как парик.

Там пляшут пиксели зеленые и красно-голубые,

Я на своём дисплее не видал такие;

В больших машинах пляшет логика вернее,

Чем в крошечных кристаллах «Эппла» моего.

Люблю смотреть, как он печатает, но знаю,

Что струйный принтер всё же посильнее;

Признаюсь, что процесса в действии не видел,

Шагами малыми работает мой «Эппл».

Но, небом поклянусь, мое сужденье здраво,

Как рукописи этой правка, что он сделал.

Затем Геныч принялся вычитывать «гранки». Читать книгу в электронной форме – это одно, осязать сложенные из атомов шуршащие страницы – нечто иное. Стоит вывести писанину на печать, как класс её повышается – знакомый едва ли не каждому писаке эффект. Субъективное мнение, но, может быть, в этом действительно что-то есть?

Разумеется, в распечатке обнаружились не замеченные прежде неточности и ошибки. Геныч всё исправил, внёс исправления в электронную версию лувсепока и устало откинулся на спинку стула.

Он вырвался из «ада новой книги», но впереди его ожидал ад реальный. С горечью Геныч подумал, что налудил он вовсе не лувсепок (лучше всего покупаемый), а хувсепок – хуже всего покупаемый. Но фарш не прокрутишь назад. Он сотворил ерунду – но это была его собственная ерунда.

Геныч вложил толстенный «кирпич» в папку с заранее накленным шильдиком, перетянул её крест-накрест синей изолентой, обернул миллиметровкой и побрёл на почту, где потянувшую на два с лишним килограмма рукопись пришлось отправлять Вольдемару Хабловскому в Мытищи не бандеролью, а влетевшей в копеечку посылкой.

* * *

Дабы окончательно развязать себе руки, Геныч в ускоренном темпе уволился из бывшей МТС.