Тихий страж. Бабушкина шкатулка

С этого и началось переустройство Антонины Петровны. Она пылала любовью. Была счастлива, что видится с Ивиным, слушает, как он поет, разговаривает с ним. У Ивиных, действительно, бывало очень мало гостей, и визиты влюбленной и простодушной Куртининой вносили уют и тепло в их гармоничное, но холодноватое существование. Зоя Андреевна чаще улыбалась и думала:

«Всё-таки всякая женщина в глубине души сваха!»

Она давно уже знала о любви Антонины и, казалось, покровительствовала ей слегка. Одного она не знала, да и никто не подозревал.

Тайком ото всех Антонина Петровна разучивала песни Дебюсси, брала уроки английского языка, практиковалась в шахматы, сшила себе зеленое платье и накупила целый угол ткан. Как это было трудно, одной любви известно! Но Куртинина хотела сделаться женщиной со вкусом и быть достойной своего избранника, чтобы ничто не стояло между ними.

Всеми этими новостями сна собиралась поразить Ивина у себя на вечере, который откладывала со дня на день, чтобы лучше подготовиться.

Наконец наступил и самый вечер. Антонина Петровна, красная, взволнованная, принимала тех же гостей, которые бывали у них и летом. Зеленое платье удивительно не шло к ней и делало лицо её еще более воспаленным. Все переглядывались, когда она вставляла в разговор английские фразы, но верх удавления был, когда на просьбу спеть что-нибудь, она подошла к роялю и начала не «Средь шумного бала», а романс Дебюсси. Пела она тщательно и добросовестно, но тяжело и деревянно.

– Ну, что это! Тонечка, спой что-нибудь из прежнего! – раздались голоса. – «То было раннею весной!» «Ямщик, не гони».

Антонина Петровна заявила, что больше петь не будет, и, проходя мимо Ивина, не удержалась, чтобы не шепнут:

– Вы довольны?

– Я очень люблю этот романс! – ответил тот уклончиво, но вообще смотрел добродушно и весело. Наклонясь к собеседнице, он уже шёпотом сказал:

– Мне нужно поговорить с вами.

Антонина Петровна торопливо взяла его под руку и они прошли в столовую.

Наконец, раздались такие обыкновенные, всегда волнующие слова признания. Ивин выражался именно, как всегда творят в таких случаях.

Куртинина шептала, восторженно глядя в потолок.

– Что вы шепчете? – удивился Виктор Андреевич.

– Я так ждала этой минуты, что сочинила ваши слова заранее и теперь говорю их.

– И что же они совпадают с моими настоящими словами?

– Вполне!

Оба рассмеялись.

– А знаете, я тоже сочинил ваш ответ.

– Какой же он?

– Я согласна, поговорите с папой. Совпадает?

– Вполне!

Куртинина мечтательно начала:

– Я так старалась переделать себя, свои вкусы, быть достойной вас, и вы оценили, это. Я полюбила то, что вы любите, стала другой, совсем другой, и вы полюбили меня.

– Простите, Антонина Петровна. Я вам очень благодарен за ваши старанья, но если вы думаете, что это как-нибудь повлияло на мое решение предложить вам стать моей женой, то вы ошибаетесь.

– Что же на вас повлияло? Не то же, что я девушка из хорошей семьи?

– Отчасти и это. Но нужен был толчок, что бы я постарался узнать в вас добрую и милую девушку. Толчок любви дала мне ваша косая бровь.

– Какая косая бровь?

– У вас одна бровь лежит выше другой, и это придает необыкновенно милую пленительность вашему лицу. Это меня привлекало, заставило вас полюбит, узнать, искать вашей руки.

– Такая мелочь!

– Мелочь, которую я благодарю от души. Ведь я люблю вас! А Дебюсси вы спели прескверно. И столько труда.

Антонина Петровна подошла к зеркалу и долю смотрела на свою бровь.

– Вы находите это красивым?

– Очаровательным.

– А если бы вы знали, сколько я плакала из-за этой самой косой брови!

Комментарии

Тихий страж.

Вышло как том седьмой Собрания сочинений в 1916 г. в изд-ве М. Семенова в Петрограде. Вторым изданием, которое здесь воспроизводится, вышло в Берлине («Петрополис») в сентябре 1924 г. Цензурные выпуски в ч. I, гл. 8 и гл. 15 в берлинском издании так и не были восстановлены.

Бабушкина шкатулка.

Вышло в сентябре 1918 г. в иэд-ве М. И. Семенова в Петрограде. Над заглавием на титульном листе стоит: Собрание сочинений. Том II (римская цифра).

Не тот Николай. Впервые в ж. Огонёк 1916/32:[2–6]: 15,4–5 сн. В журнале после «Неудобно» следует с новой строки «– Я спрошу».

Последняя капля. Впервые в ж. Лукоморье 1916/12:2–6.

Забытый параграф. Впервые в ж. Лукоморье 1916/23:2–5 (с опечатками).

Неразлучимый Модест. Впервые в ж. Аргус 1916/3:43–52:

Портрет с последствиями. Впервые в ж. Лукоморье 1916/7:1–6 (с опечатками).

Исполненный совет. Впервые в ж. Солнце России 1916/ 338(32): 1–4.

Бабушкина шкатулка. Впервые в ж. Лукоморье 1916/19: 2–8.

Дама в желтом тюрбане. Впервые в ж. Лукоморье 1916/ 31:2–6.

Гололедица. Повидимому, до книги не публиковалось.

Прогулки в сумерках. Впервые в ж. Огонёк 1916/48: [1–5] под названием «Прогулка в сумерках» (что и правильно, так как в рассказе идет речь об одной прогулке).

Косая бровь. Впервые в ж. Огонёк 1916/42:[2–8]: