Тихий уголок

– Самоубийства – это публичная информация. Если вы найдете нескольких журналистов, которые заинтересуются вашей историей, и они сделают ее достоянием гласности, вам ничто не будет угрожать.

– Если бы я знала нескольких журналистов, которым можно доверять…

– Хоть один наверняка найдется.

– Не уверена, что прямо сейчас. Молодые ребята упорно стараются чего-то достигнуть, но получается так, что именно они совершают самоубийства, не оставляя записок.

Моше снял очки – вероятно, понял, что собеседница пытается заглянуть ему в глаза, но ей мешает пламя свечи.

– Не пытайтесь использовать свой компьютер для разысканий в этой области. Они забросили широкую сеть, и, кажется, в нее попадается даже самая мелкая рыбешка.

– «Они». Заглавная «О». Вы имеете представление о том, кто такие «Они»?

– Они. Безымянное объединение. Я не знаю, кто входит в состав руководства. Возможно, оно связано с частными биотехническими компаниями.

– А правительство?

– Я думаю, непременно.

– ФБР?

– Целиком – нет. Отдельные сотрудники? Может быть. Я не могу рисковать и обращаться к ним за помощью.

Он пригубил вино, желая не столько насладиться вкусом, сколько дать себе время подумать над ответом. Наконец он сказал:

– Вы рисуете картину такой полной изоляции, что я не понимаю, как вы можете выйти победительницей.

– Я тоже. Но я выйду. Должна выйти.

– Вы не думали… Может быть, вы слишком сильно вовлечены в это и кто-нибудь другой быстрее докопается до истины?

– Из-за Ника, вы это хотите сказать? Да, тут есть личные обстоятельства. Но я не думаю о мести. Я думаю о справедливости. И о безопасности Трэвиса.

– Вы взялись за расследование не только из-за Ника и Трэвиса. Так ведь?

Теперь она видела глаза Моше. Взгляд доктора был откровенным и ясным, и Джейн не сомневалась, что понимает его.

– Вы имеете в виду мою мать.

– Вы упоминали о ней несколько раз за то время, что я вас знаю, но никогда не говорили, что она покончила с собой.

Джейн перечислила, без эмоций, все известные ей факты:

– Она приняла слишком много таблеток от бессонницы. А для верности залезла в горячую ванну и вскрыла себе вены. Мне тогда было девять лет. И именно я ее нашла.

– Когда я в первый раз работал с вами, меня поразили ваш ум и преданность делу. Я захотел узнать о вас побольше и кое-что выяснил.

– Что было, то было. Но нынешние события не имеют никакого отношения к моей матери.

Моше предложил налить еще вина, но она отрицательно покачала головой. Он отодвинул свечку, чтобы пламя не отражалось в стеклах, и снова надел очки, точно хотел яснее видеть Джейн, как следует уловить выражение ее лица.

– Когда умер Ник, вы не сомневались, что он не мог покончить с собой. Вами овладела навязчивая идея – доказать, что он не делал этого. В результате вы обнаружили, что число самоубийств выросло, и идея стала еще более навязчивой.

– Все это – реальность. Есть люди, которые пытаются заставить меня замолчать всеми возможными способами. Я не брежу, Моше.

– Я и не думаю, что вы бредите. Я верю каждому вашему слову. Хочу только сказать, что человеку, которым двигает навязчивая идея, может не хватить терпения, рассудительности и даже ясности мысли, чтобы успешно расследовать этот византийский заговор.

– Я это понимаю. Правда. Но, кроме меня, никого нет.

– Я бы беспокоился не так сильно, если бы вы осознавали, насколько запредельна ваша одержимость, насколько глубоко она укоренилась в вас. Тогда вы, возможно, поняли бы, что она может привести к опрометчивым поступкам и поверхностным суждениям.

– Моше, могу лишь заверить вас, что я была и остаюсь следователем. Больше мне нечего добавить.

Он чуть ли не с минуту внимательно смотрел на Джейн, которая уверенно встретила его взгляд.

– Помните, как вы, Натан и еще несколько человек пришли ко мне на обед три года назад, по случаю поимки Кратчфилда?

– Конечно помню. Счастливый был вечер.

– Вы по моей просьбе играли на рояле. Играли удивительно хорошо. – (Джейн промолчала.) – Гости спрашивали вас об отце, но вы с привычным изяществом уходили от ответа.

– Когда твой отец – знаменитость, ты рано приучаешься не говорить о своей семье с посторонними.

– Защита семейных тайн?

– Право на частную жизнь, ничего больше.

– Вы хвалили мать за то, что она поощряла ваш интерес к музыке.

– Она и сама была превосходной пианисткой.

– Вы редко говорите о ней, и всегда – с большим почтением. Еще реже вы говорите об отце, и делаете это с холодным безразличием.

– Мы никогда не были близки. Он так часто уезжал на гастроли.

– Ваша холодность выдает нечто большее, чем неприязнь.

– Скажите мне, доктор, что еще она выдает? – спросила Джейн и сама поразилась пренебрежительной нотке в своем голосе.

– Глубокое недоверие, – сказал он.

Джейн наконец прекратила игру «кто кого переглядит», но тут же снова посмотрела в глаза Моше, чтобы он не стал искать скрытого смысла в этом поступке.

– У всех детей возникают проблемы с родителями.

– Извините меня, если я наступил на больную мозоль.

– Разве вы не начали это делать какое-то время назад?