Тихий ужас

Давным-давно в старые времена, когда леса еще были непроходимыми, а реки чистыми, как слеза, жила одна благословенная семья, отец с матерью да сын-подросток пятнадцати годков. Был парень строен да пригож, как молодой дубок. Волосы русые по широким плечам струились, а глаза, что море синее, утонуть в них можно. Звали его Василек. Однако печалились Иван с Марьей, что не дал им Бог детей больше, ни сыновей, ни дочерей. И растили они единственного сына в любви, учили старых уважать, да малых не обижать, хлеб растить да Бога чтить. Сами родители были людьми трудолюбивыми и письму обученными, чему и сына научили. Имели они порядочный надел земли, скотину различную и двух работников в услужении. Добротный и свободный дом с высокими окнами был рассчитан на большую семью. Высокий забор и крепкие ворота окружали его. По большому двору свободно бегали свиньи, куры и прочая живность. Все это было заработано своим трудом да умом. Крестьянский труд тяжек, зато хлеб сладок. Караваи вкусные пекли из ржи да пшеницы. Накроют сверху льняным полотенцем, а сверху сынок-Василек еще во младенчестве сядет, как встанет и каравай за ним вверх поднимается. Вот какие хлеба пекли пышные! Посолят краюху солью крупной и ядреным кваском запивают. Стол готовили простой, щи да каша – пища наша. За стол, не перекрестив лба никто не садился. С этим было строго. Бога славили, посты соблюдали и Храм Божий не забывали. Часть доходов от труда своего да снеди разной в церковь относили. Так и жили – в труде и довольствии.

Однажды проходил мимо цыганский табор. Кибитки у них были цветные, раскрашенные. Медведя на цепи водили. Плясал он вместе с ними. За представление соль да хлеб брали, кто что даст. Цыганки гадали. Цыганята милостыню просили. Поздно вечером постучалась к Ивану с Марьей старая цыганка. Просила слезно взять к себе девочку больную.

– Нельзя ей быть в дороге, помрет сердечная, – рыдала старуха, – не в себе она, огневица приключилась, вылечить не можем.

– А как у нас помрет? – Испугалась хозяйка.

– На все воля Божия, – ответила цыганка, – возьмете, сын ваш счастлив будет, не возьмете, прокляну…

Еще больше испугались родители. Что делать? Подумали, подумали и согласились. Принесли в дом недужное дитя. Вымыли, переодели, положили на кровать в отдельные покои. Девчушке было лет двенадцать от роду. Горела она вся, тело, как в лихорадке дрожало. А красавица какая была! Волосы, что вороново крыло, черные, а кожа матовая, как персик. На цыганку больная не похожа совсем, не иначе украли где-то. Цветок, да и только! Полюбовались Иван с Марьей на девочку да принялись ее обхаживать. Василька за бабкой Мотей послали. Она травы ведала, людей лечила. Обернули родители тело горячее мокрой простыней, на лоб влажную тряпицу положили, а тут и травница подоспела. Посмотрела на девочку, головой покачала: