Тихо шепчет сад заброшенный

– Ну все, все, – с волнением в голосе прошептала она. – Не здесь и не сейчас.

– А где и когда? – ничего умнее не придумал я.

– Будет еще время, ты же на танцах в ДК играешь, да?

– Ну играю и что?

– Ничего, я тебя найду.

Я еще не мог поверить, что сейчас все кончится, и рванулся было к ней.

– Ну, ну, ну, ласковый, не сейчас, ты же большенький и все понимаешь. Все пока. Я тебя найду сама.

Она чмокнула меня в щечку, повернулась и пошла.

– Погоди, слышишь, зовут-то тебя как?

– Таня, – не оборачиваясь, крикнула она и быстро пошла к выходу из сада.

«Вот тебе и сад заброшенный», – подумал я, не веря, что такое могло произойти. Постояв немного и полностью успокоившись, я поднял голову вверх, и мне показалось, что луна смеется надо мной. На востоке уже начинало понемногу зарождаться новое утро. Закурив, я еще немного подумал о случившемся и, выбросив недокуренную сигарету, двинулся к школе.

Возле школы толпой стояли пацаны, что-то обсуждая.

– Хан, ты где был? – спросил Колька, тебя все обыскались.

– В романтическом путешествии, а кто искал?

– Да пацаны искали.

Тут подкатил Чугун

– Хан, ты где лазишь? Мы тебя обыскались!

– Что ты! Нельзя прям на полчасика уединиться, наедине со своими мыслями.

– Да можно, только у нас там еще «сушнячок» остался, мы можем и без тебя.

– Нет, такие вещи без меня нельзя, это нарушение принципов мушкетерского братства!

– Ну и я о том же, пошли, а то уже народ потихоньку собирается закат встречать.

– Ну вы че, до вечера решили на берегу сидеть, ждать заката?

– Какого заката? – начал уматываться Бражко.

– Не знаю про какой ты мелешь, – обратился я к Чугуну.

– Да ладно, не цепляйся, рассвет – закат!

– Ну пошли.

Мы зашли в класс и достали из шкафа припрятанную бутылку «Каберне», открыв, разлили по стаканам и, осушив, вернулись в зал. Полусонная толпа уже подгребала к выходу. За окнами начинало светать, и мы гурьбой двинули к выходу. Шутить особенно не хотелось, хотя вино слегка взбодрило, шли, тихо переговариваясь, навстречу новому дню, солнцу, новой жизни. В небе весело стрекотали первые ласточки, таяли звезды как льдинки на первых солнечных лучах. И было немного грустно от того, что все кончилось и что мы уже никогда не будем учениками, не будем спешить в школу, беззаботно прогуливать уроки, дурачиться на переменах. Впереди нас ждала настоящая жизнь, не прощающая ошибок, со своими трудностями и уроками – уроками жизни. И разбросает нас по белому свету: кого на БАМ, кого на Атоммаш, кого-то ждет Новый Уренгой, а кого-то – Старый Оскол, кого-то убьют в пьяной драке, а кому-то намотают приличный срок, кто-то станет олигархом, а кто-то прилетит из Кабула грузом 200, а кто-то в Чечне упадет животом на гранату, спасая вчерашних пацанов… Развалятся СССР и Берлинская стена. Из-за неразберихи и бардака к власти придут бездарности и развалят страну. Но это все будет потом… А сейчас встает солнце, и начинается новый день, первый день нашей взрослой жизни!

* * *

Здравствуйте, батюшка.

– Здравствуйте. А я Вас ждал и, кажется, даже догадываюсь, о чем Вы хотите со мной поговорить.

– И о чем же? Как Вы можете, святой отец, догадаться?

– Я, наверное, не совсем правильно выразился, просто мама много рассказывала мне о Вас.

– Даже так?

– Да, и в этом нет ничего удивительного. Просто она, зная Вашу ранимую натуру, была убеждена, что тот урок не прошел для Вас бесследно. Она всегда говорила: «Как он с этим живет? Я уверена, что он очень часто об этом думает и наверняка страдает. Я его уже давно простила, ведь не стоило мне тогда так реагировать. Но в то время мне казалось, что это единственное верное решение. Ведь нас так воспитывали».

– Я не могу поверить, святой отец, неужели после всего того, что произошло, она простила меня, даже не дождавшись извинений?

– А что в этом удивительного? Вы ведь верующий? Неужели у Вас не было в жизни тех, кого Вы простили? Просто так – взяли и простили. По душевной доброте? Ведь раны заживают, сердце успокаивается. Время лечит. Ноша непрощения иногда бывает гораздо тяжелее ноши непрощенного. Ведь душа только тогда радуется, когда она свободна от обид. Когда в памяти нет места злу. Господь учил нас любить, прощать.

– Ну а если бы я, предположим, не раскаивался, что тогда?

– А ничего. Вы получили свое прощение, а раскаянье – оно, поверьте мне, рано или поздно пришло бы. Потому что изначально в каждом из нас заложена любовь, а осознание зла – это лишь дело времени. Рано или поздно любой из нас делает оценку содеянного. И я глубоко убежден, что у каждого человека наступает момент покаяния.

–Как это у Вас все просто, святой отец, раз и все…

– А жизнь она и есть сама простота – это люди ее осложняют своим грехом. Что Вам мешает жить в мире с Господом?

– Но ведь существует еще огромный мир с его реальностью, правилами игры, с его принципами…