Тихо шепчет сад заброшенный

– Ну что, орлы, на алгебру идем? – поинтересовался я, хотя был уверен – это делать никто не собирается. Хотя…

– Да надо идти, хоть и перед смертью не надышишься.

Заключил Чугун.

Ну тогда погнали, а то опоздаем и…

Забежали в школу, натыкаясь на малолеток, выходивших из школы. Закончился четвертый урок. Как лыжники в слаломе, пробрались до лестницы и поднялись на второй этаж. Возле класса стояла толпа «однополчан», от которой отделилась инициативная группа и направилась к нам с Чугуном. Петруха, Галка, и ещё пару красавиц с загадочными улыбками подкатили ближе.

– Мальчишки, дело есть, – промолвила заговорщицки Галка. – Пойдём в сторону.

Отойдя к окну, дамы выложили свой план.

– Мальчишки, никто, кроме вас! Надо сорвать урок! Никто не готов, а Мария, сами знаете, церемониться не будет. Пар понаставит и – отдыхай перед самыми экзаменами.

Выложила свой план Галка.

– Ага, а нас под поезд, а сами чистенькие, – возразил Чугун.

– Пацаны, идите сюда, – подозвала Галка Бражко и Пупо. – Здесь такое дело. Надо урок сорвать, а чтобы Сереге с Сашкой не влетело, надо всем поддержать, тогда и судить некого будет, все виноваты.

– Ну ты молодец, – промолвил Бражко, мы с голой ж… грудью на танки , а они в кустах.

– Да ладно ты, Брага, вмешался я, не паникуй. В первый раз что ли?

– Ну ладно, че дашь? – с ехидцей спросил Брага, – себя не предлагать.

– Вовчик бери, что хочешь, – подыграла ему Галка, поняв, что уговоры получились.

Разработали стратегический план, а именно все должно было начаться не сразу, а посмотреть – кого вызовут, если батанов то жить можно, а если кого-то из своих, то сразу начинаем базар.

В класс зашли, не прошло и двух минут, как прозвенел звонок.

– Здравствуйте, садитесь, – окинув полубезразличным взглядом класс, произнесла Мария Петровна.

Прогремев стульями со смешками, предвкушая скандал, мы уселись за столы.

Полистав журнал, Мария Петровна остановилась на своей странице и начала внимательным спокойным взглядом вглядываться в фамилии. В классе стояла напряженная тишина с поскрипываниями стульев и покашливаниями.

– Так, к доске пойдет… пауза… Горбоносов.

Выдох всего класса пошатнул листья на цветах стоящих на окнах. Горбонос вышел к доске с уверенностью милиционера и начал отвечать, рисуя на доске замысловатые иероглифы, в которых я ничего не смыслил, похожие на буквы Х, У, В, и ещё чего-то. Это продолжалось недолго, когда он закончил, Мария задала ему пару вопросов, заключив:

– Четыре. Садись.

Ииииии опять дикий напряг.

– А теперь послушаем Петрухину, – заключила Мария, и у меня внутри что-то екнуло.

Надо было начинать, мы переглянулись.

– Чугун, – громко сказал я, – у тебя паста есть? А то моя кончилась.

– Есть, – с радостью подхватил Чугун, с улыбкой глядя на меня. – На.

Я, глядя на Марию, произнес:

– Можно?

И, не дожидаясь ответа, встал из-за стола. И двинул через весь класс к Чугуну.

– Это что такое? – возмутилась Мария.

– Все нормально, Мария Петровна, – спокойно произнес я, глядя в упор. – Я сейчас.

– Астраханцев, немедленно сядь на место!

– Да, сейчас, Мария Петровна.

– Что ты себе позволяешь?

– А что я позволяю? Подошел, так сказать, к спасителю взять пасту чтобы внимательно записывать ваши мысли вслух.

Бражко долго наблюдал за происходящим и здесь заключил:

– Хан, а может, ты мне за сигаретами сгоняешь?

– Да без проблем, тебе каких?

– Это что происходит? – недоумевая, повысила голос Мария. – Где актив класса, где комсорг? Комсорг, встань.

Из-за стола поднялась Рая – наша комсорг и, моргая глазами, молчала.

– Почему ты молчишь, это что такое?

И здесь случилось самое страшное, то, о чем я вспоминал всю последующую жизнь. Это была бомба, которая разорвалась в одну секунду и оставила глубокое осколочное ранение в моей душе.

– Астраханцев, выйди из класса, дай нам спокойно учиться. Подонок…

Это слово резануло меня, словно бритвой, глубоко-глубоко! Тишина стояла такая, что было слышно, как шумит ветер за окном, путаясь в зеленевших ветках. Вот так, я же для вас, мне оно не надо, я бы просто прогулял и все. Я же спасаю вас, я же из-за вас на рельсы! Позабыв все на свете, я медленно, глядя ей в глаза, подошел ииии… дал пощечину. Что было потом, я помню смутно: кто-то возмущался, кто-то кричал «Правильно, дождалась!»

Запомнились глаза Петрухи и гаденькая улыбочка, мол, что, комсорг, получила? Не будешь лезть куда тебя не просят.

– Козлы вы все, – промолвил я не помня себя и пулей вылетел из класса.

* * *

Вечер был тёплым и влажным. Чувствовалась весна в каждом вздохе, еще дымили догоравшие листья собранные в большие кучи. Танцы закончились, и мы по привычке сидели в парке на наших качелях и слушали радио «Монте Карло». «Гудбай, май лав, гудбай», – заключал Демис Руссос. И мы вместе с ним. Было, как всегда, скучно, после активно прожитого дня публика была вялая и малоразговорчивая.

– Ну что, Хан, на завтра родительский комитет собрали, – сказал Чугун, его маман была членом этого комитета.

– Ну и что? Расстреляют что ли?