Тихое вторжение

Но я не оставил. Святая молекула… Каким бы одержимым ни был Терех, а как ученый он вёл себя безупречно. И… вы только поймите правильно, я не псих, ребята. Нам еще выбираться отсюда, лишняя тяжесть не нужна. Но я ведь тоже ученый. Пусть очень маленький ученый, но цену некоторым вещам знаю. А потому допру его сумку. Хотя бы из солидарности.

Мы дотащили тело Нины до другого выхода. Может, нас и не ждала никакая мина, вряд ли они вот так запросто таскают с собой мину! Но проверять не хотелось. Мы выволокли первую научную единицу наружу.

На поверхности вечер вошел в свои права. Сколько мы провели в Зоне? Десять часов? Больше. Одиннадцать? Двенадцать?

Осмотрелись. Я велел проверить связь.

Тут, неподалеку от Периметра, у нас прошла смс-ка: «Группа через 10 минут на точке эвакуации. Есть 300-й». Ответ пришел сразу же: «Ждите, согласовываем вертушку».

Точка эвакуации – место на проспекте Вернадского напротив дома номер 86. Ни одна группа не обнаруживала здесь аномалий.

Не факт, что первая и единственная не объявится тут в тот момент, когда вертолет пойдет на просадку. Не факт, что по машине не начнут палить с земли на поражение. Не факт, что в небе над Зоной ее не ударит какая-нибудь невыносимая и непредсказуемая хрень. Безопасная высота в старой Зоне была метров пятьсот, не ниже… Но эвакуаторам и платят немалые деньги за риск. Кроме того, на окраине Зоны аномальная активность пожиже. Всегда так было.

Минут двадцать мы волокли тело девушки в обход оврага с аномалиями. Потом еще минут двадцать ждали вертолета. Я уже понял: ЦАЯ – это такая организация, где «согласование вопросов» лишено резвости.

В вертолете был врач, бывалый человек, который не шарахался от парней, вышедших из Зоны, как от зачумленных. Он вывел Нину из бессознательного состояния через полминуты после того, как мы взлетели.

– Ой, как жжет мне руку! Что со мной было? – запричитала она. – Ой, у меня две здоровые шишки на голове! Тимофей Дмитриевич, а где Александр Евгеньевич. И остальные… тоже…

А потом принялась реветь.

Часть 3 Подсчет проигрыша

Глава 13 Между профессором и академиком

Я как будто окаменел.

Санобработка. Сдача оружия и снаряжения. Сдача коллекторской сумки и дурацких очков, через которые нечего теперь прочитать. Официальный устный отчет.

Мне вкололи стимулятор: «Не время спать, боец». – «Я тебе не боец, дядя».

Официальный письменный отчет, весьма подробный. Неофициальный отчет Михайлову – еще длиннее. Выдача премиальных за ходку. Голову бы мне ампутировать, а не деньги давать.

А потом неожиданные слова Михайлова:

– Заснуть вы еще часа три в принципе не сможете. Поешьте, столовка тут круглосуточная. И не позволяйте себе напиваться. Ни-ни. Есть разговор, который значительно важнее всех ваших сожалений. Через пару часов мы с Яковлевым к вам зайдем.

Я и не собирался напиваться. Или собирался. Или хотел спать. Или не хотел. Я потерял способность чувствовать. Меня словно положили на конвейер и двигали по нему из одного помещения в другое. Я говорил, набивал отчет на клавиатуре, ставил автомат в ячейку, слушал укоризны дежурного офицера, мол, чистить оружие всегда надо сегодня и никогда – завтра…

И мне было все равно.

Я потерял трех человек. Трех крепких мужиков. Кто там из них хорош на все сто, а кто похлипче – не суть дела. Могли бы жить долго, быть счастливыми и делать счастливыми других людей. Могли бы любить. Могли бы с друзьями на рыбалку ездить. Могли бы детей растить. У кого нет детей – так никогда не поздно их завести… Могли сделать что-нибудь важное и красивое, а могли просто смотреть футбол по телевизору и пить пиво. Теперь ничего не могут, всё, нет их. И могилки не осталось. Дрянь я, а не проводник. Выдрючивался, выдрючивался, встать-лечь, лечь-встать, стальной мэн! А в итоге трех человек положил.

Да и положил-то ни за хрен.

Упустил шанс, а нового больше никогда не представится.

Поражение. Всей группы, но прежде всего – мое личное. Мог я тогда гранату бросить? Мог! Наверное, мог. Тогда Толстый пристрелил бы призрака и ушел с бумагами из Зоны.

Нет, ребята, ничего я не мог. Мы явно проигрывали ситуацию. Чудо еще, что живы остались. Слабину я дал, когда Тощий погиб, а на «Юго-Западной» ничего нельзя было сделать.

А до нее – можно? Если бы мы вышли на «Проспекте Вернадского»? Если бы пошли поверху? Если бы возвращались по Ленинскому, а не по Вернадского? Если бы я не позволил группе задержаться, а сразу повел с «Юго-Западной» наверх? Они ведь тоже не всесильны. Они просчитали наиболее вероятный маршрут и вышли на нас, но не могли просчитать, например, нашу встречу с эмиоником. Да и на платформу прибыли не сразу, едва успели. Вероятно, экспедицию организовывали в спешке. Если бы мы перемещались быстрее, они бы нас в метро уже не застали…

Если бы… если бы… если бы…

Где я облажался? Выходило, по-крупному – нигде. Действовал оптимально. А в мелочах – и тут, и там. Коряво, невнимательно, небрежно работал. Было в советские времена хорошее точное слово: халатность. Вот я и…