Тихоня

Себастьян наклоняется, чтобы прошептать что-то на ухо Бел, и снова я не чувствую приступа ревности, только облегчение от того, что он рядом с ней.

Ли пробирается сквозь толпу с улыбкой на лице, выхватывает мою руку из руки Спенсер и энергично пожимает ее.

— Чувак, я так рад за тебя.

Затем наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Что тебе нужно? Что мы можем сделать?

Он как будто чувствует, что я на грани. Может, сорваться и убить моего отца? Уйти из этого зала не оглядываясь?

— Пойдем выпьем еще по стаканчику в честь праздника, — предлагает он, увлекая меня обратно к бару. Себастьян держит Бел за руки, и я вижу свежие слезы на ее щеках.

Блядь. Это чертовски больно.

Когда мы подходим к бару, Ли как бы невзначай поворачивается так, что я оказываюсь спиной к остальной части зала, и передо мной нет ничего, кроме Ли

— Что тебе нужно? Хочешь, я вытащу тебя отсюда?

Качаю головой.

— Это бессмысленно. Он просто выследит меня и заставит заплатить другим способом за то, что опозорил его и нашу фамилию.

Я прижимаю руку к ребрам, а он оглядывает меня с головы до ног.

— Подожди, он уже ударил тебя? Гребаный ублюдок.

Строгость моего отца никогда не была секретом для моих самых близких друзей. Они пытаются помочь, но ничего не могут сделать, кроме как спасти меня от разрушительной тропы войны, на которую выхожу после этого.

Он хватает меня за плечи и слегка встряхивает.

— Забей на все это, чувак. Это не ты. Ты управляешь колледжем, Милл, всем этим. Ты не подчиняешься прихотям одного чертова мудака. Возьми себя в руки и разберись с этим. Или ты собираешься позволить отцу и дальше унижать твою девчонку?

Я поворачиваюсь и вижу, что Бел снова позвали раздавать напитки. Свет прожекторов падает на сияющее лицо Спенсер, пока она демонстрирует всем в радиусе шести футов большой бриллиант в огранке "Принцесса".

Я безнадежен.

— Я ничего не могу сделать. По крайней мере, пока. Когда все это закончится, может быть, что-то и получится, но вам, ребята, это не понравится.

Он фыркает и делает глоток пива.

— Нам также не нравится бросаться на перерез трехсотфунтовым полузащитникам, чтобы спасти тебя, но мы все равно это делаем.

Отец выискивает в толпе, его задумчивый взгляд останавливается на мне, и я, издав вздох поражения, возвращаюсь обратно. Это все цирковое шоу. Может, мой отец и главный на данный момент, но он не сможет долго удерживать внимание толпы. Остается только ждать, пока он передаст эстафету. И когда он это сделает, я, черт возьми, уничтожу его гордость и отраду, его компанию, весь его гребаный мир.

Глава 34

БЕЛ

Все, что я могу делать, это стоять здесь, как гребаное садовое украшение, и предлагать людям напитки. Интересно, был ли он помолвлен все это время, пока… ну… трахал меня? Внутри все становится склизким. Чувствую себя больной и обманутой. Он был прав, когда сказал, что мы никогда не давали никаких обещаний. Он выдвигал требования, а я их выполняла. Он ничего мне не должен, и я ему ничего не должна. Если это правда, то почему такое чувство, будто в груди дыра? Как будто он засунул свою огромную ногу внутрь и растоптал мое проклятое сердце?

Я обхожу группу людей, не сводя глаз с подноса. Отсчитываю секунды до того момента, когда закончатся напитки и смогу убежать в безопасное место. Мне отчаянно хочется вырваться из-под пристального внимания и осуждения всех этих поганых людей. Или, что еще хуже, их чертового безразличия. Они думают, что я этого не вижу, но я вижу. Как они задирают носы, когда прохожу мимо. Для этих гребаных людей я не более чем ходячий раздатчик напитков. Держусь подальше от Спенсер и сверкающего символа моей глупости на ее пальце.

Не может быть, чтобы он, по крайней мере, не трахал ее и меня одновременно. Боже, пожалуйста, объясните мне, как я могла это упустить. Как я могла быть такой глупой? Помолвки требуют времени. Обязательств. Всего, чего он не хотел давать мне, очевидно, потому, что я была не более чем тайным перепиханом.

Идеально подходящей для того, чтобы трахаться в пыльной библиотеке, но не для визитов домой к папочке. Сердце бешено колотится в груди, и да, знаю, что должна была этого ожидать, ведь именно из-за таких вещей я отказывалась встречаться или вообще что-либо делать с мужчинами, но я подумала… Подумала, что не безразлична Дрю хотя бы немного. Он говорил людям, что я его девушка. Да, это было только для того, чтобы держать их на расстоянии, но это должно было хоть что-то значить.

Когда с моего подноса забирают последний бокал, пробираюсь сквозь толпу, чтобы сбежать. Я стою в самом центре вечеринки, все хотят поздравить пару, так что приходится немного побороться, используя поднос, чтобы практически растолкать людей с дороги. Перед глазами все расплывается, легкие болят, когда я задерживаю дыхание, а в груди поднимается паника. У меня уже давно не было приступов паники, но это чувство не спутаю ни с чем. Нужно убираться отсюда, подальше от него, от этих людей, от этого проклятого места.