Тихоня для бабника (СИ)

На кухне меня ждал сюрприз: целая кастрюля еды для Зевса и суп явно не для пса. Вряд ли ему Уля стала бы варить сырный суп и жарить сухарики. Вот когда она все успевает?! Господи, девчонке цены нет. Но как же с ней сложно и страшно ошибиться. Наверное, спустя месяц я вынужден признаться, что попытка завести нормальные отношения для меня получилась сродни танцам на минном поле. Это еще Улька не знает, что я подглядывал за ней в окно. Рано или поздно придется рассказать и как она на это отреагирует, остается только догадываться. Накормив Зевса и быстро перекусив сам, отправился в кабинет. Необходимо было сделать важный и не самый простой для меня звонок.

– Привет, пап…

С отцом у нас были сложные отношения. Нет, он не считал меня позором семьи или что-то такое, просто Сергеев-старший всегда умудрялся заставить почувствовать себя глупым пацаном. Что в пять, что в пятнадцать. Так было и в двадцать пять, и осталось до сих пор. А я не любил чувствовать себя идиотом, не соответствующим высокоморальным требованиям отца семейства.

Он всегда был сдержанным, говорил скупо и только по делу, хвалил в редких случаях, а уж дождаться от него одобрительной улыбки было сродни тому, как побывать в раю. Наверное. В раю-то я не был, но клянусь, от улыбки отца небо тут же прорезал луч света и начинали петь ангелы. Сравнение, кстати, не мое. Я до такой дури бы не додумался.

Андрей Сергеев был тем, про кого говорят "серый кардинал", его сын родился придворным шутом. И неважно, что власти и обеспеченной жизни смогли добиться оба. Шут, это не тот, кем отец мог бы с гордостью хвастаться перед своими высокопоставленными приятелями. Чистоплюи!

– Сын.

Три буквы, чуть усталый тон, вот и все приветствие.

– Па, мне нужна помощь, срочно.

– Тебе или кому-то из знакомых?

И да, это был принципиально важный вопрос, потому что сыну он поможет. А вытаскивать задницы моих знакомых из дерьма… Ну, в этом вопросе мне всегда приходилось справляться самому.

– Мне нужен номер телефона Михаила Германовича. Остальное я предпочел бы решать с ним.

Давно уже я прекратил пытаться объяснить отцу, зачем мне понадобилось просить что-либо. Он прекрасно знает, если бы мог справиться сам, не позвонил бы. Но Германович – это особый случай.

– Ром, что-то со здоровьем? – в голосе Сергеева-старшего прорезались тревожные нотки и я тут же поспешил его успокоить:

– Со мной все хорошо, но вопрос действительно важный. Иначе бы не просил.

– Ром, Миша, он…

– Он единственный, кто сможет спасти жизнь человеку, не сообщая родственникам, кто на самом деле вмешался в ситуацию. Пап, мне правда нужен его телефон. Если станет интересно, ты всегда мне сможешь позвонить и я расскажу…

– Хорошо, сейчас скину. Рад был слышать.

Отец сбросил вызов и я понял: не позвонит. Мне не позвонит, а вот Германович ему все расскажет. Отчего-то узнать, что происходит в жизни сына, папе всегда было проще у кого-то. Впрочем, в этом мы с ним похожи.

С Михаилом разговор был более долгим и содержательным. Целый бывший зам самого главного врача всей столицы мужиком был обстоятельным. Открыв свою клинику, ушел с очень высокой должности. Настоящих причин, естественно, никто не знал, но официальная версия была: "Я людям помогать хочу, а не сотрясать воздух, занимаясь крючкотворством". Дай боже, чтобы так оно и было, но есть один неоспоримый факт : Германович сохранил очень крепкие связи с очень важными людьми в здравоохранении. Михаил засыпал меня вопросами, на которые у меня не было ответов. Чем болеет Оксана Сергеевна, как давно, какие прогнозы, какая операция. Черт, да кроме ее ФИО и того, что она сейчас в больнице с гипертоническим кризом, дающим осложнения, и из-за ее болезни это плохо, я не знал ровным счетом ничего. И все это было вот совсем плохо, потому что сердце женщины может не выдержать постоянных нагрузок.

– Ром, давай честно, что ты от меня хочешь? – поняв, что добиться вразумительных ответов от сына приятеля не получится, Германович тяжело вздохнул.

Пришлось признаваться как на духу:

– Не знаю, но очень, просто очень прошу, помоги. Не вытянет там семья лечение. Да и семья-то вся состоит из больной матери и девчонки…

– Хорошенькая? – вопрос немного сбил с толку.

– Кто?

– Та, ради которой ты так стараешься.

А, блин, старый черт, все-то ты понял. Досадливо поморщился на проницательность старого отцовского знакомого.

– Она другая, дядь Миш, – наверное, впервые с детства позволил себе так его назвать, – не из тех кур, которые готовы на все ради блестящей игрушки, и ценности у девчонки другие. А мать… Очень прошу, помоги.

– Взрослеешь, Ромка. Ладно, давай мне фамилию лечащего врача, самой пациентки и в какой она там больнице лежит. У своей зазнобы с ценностями выясняй диагноз матери, скорее всего, у тебя это получится быстрее, чем у меня, и будем решать, как лучше поступить. Добро?

– Да, все сообщением пришлю. И еще, Михаил Германович, что бы мы ни придумали, надо все сделать так, чтобы ни Улька, ни ее мама и знать не знали о моем вмешательстве.

– Чегой эт? – озадаченно крякнул мужик.