Тихоня, любовь моя! (СИ)

Лиэна не похожа ни на тролля, ни на бергена, в ней словно слилось воедино все самое лучшее, что есть у обоих наших народов, и это так здорово. Знали бы вы, как мы с Тихоней гордимся нашим ребенком! А самое интересное ребята в том, что она уже не единственная такая в нашем королевстве. Да, да! Вы не ослышались. Как говорят, дурной пример заразителен! Ну, в нашем случае, он, конечно, не дурной, а самый что ни на есть хороший! Увидев, какие необыкновенно красивые дети получаются у бергена с троллем, вслед за нами и многие остальные захотели себе таких же. Теперь уже никого не удивишь видом идущих вместе в обнимку девушку-тролля с парнем-бергеном и наоборот.

Мы с Тихоней своею необычной любовью дали толчок к новым, совершенно необыкновенным отношениям у двух, казалось бы, совершенно разных народов, и к чему все это приведет, не знает никто! И самое поразительное дети, рождающиеся от таких смешанных пар, всегда рождаются только с двумя цветом волос: это либо снежно-белый, либо золотистый, как у нашей дочери. И какой бы цвет кожи ни был у их родителей, у их детей он всегда один - белый. И не спрашивайте меня, почему это так получается, я и сам этого не знаю! И таких браков становится все больше и больше. Если дело так и дальше пойдет, лет этак через сто вообще не останется ни бергенов, ни троллей! Их место займут наши нынешние дети, и это будет началом совершенно новой жизни. Профессор Булбус с восторгом называет это «эволюцией» и даже название придумал для нового народа. Эльфы! Смешно звучит, не правда ли?

Я стою в просторном дворике нашего дома, устало, но довольно вытирая пот со взмокшего от работы лба. Только что нарубленные дрова аккуратной поленницей выстроились в новом деревянном сарайчике, теперь их хватит надолго. Я поднимаю голову и вижу свою маленькую Тихоню, заботливо поливающую из большой жестяной лейки растения в саду. Она, почувствовав мой нежный взгляд, тоже поднимает на меня свои большие глазищи, и от меня не укрывается тот знакомый, с искорками задорный блеск, на миг сверкнувший в их бездонной глубине! И когда она, отложив в сторону уже ненужную лейку, подходит к дверям нашего дома, одарив меня напоследок слегка лукавой, озорной улыбкой, я чувствую, как во мне снова, как тогда, загорается тот неудержимый, пылающий огонь, который я не в силах удерживать в себе!

Я уже представлял себе, как вхожу в нашу небольшую спаленку, и там, стоя у окна, она уже ждет меня, глядя своими сияющими в полутьме глазами, нежными, манящими, обещающими так много! И я снова, как и всегда, утону в этих глазах, пропаду в них весь, целиком, как в сладком омуте, из которого не хочется выходить! И, уже вбегая в дом и торопливо запирая за собою дверь, я вдруг почему-то вспоминаю сейчас последние слова Булбуса.

— Значит, «ЭВОЛЮЦИЯ», говорите, профессор? — с улыбкой думаю я, стремглав поднимаясь по витиеватой лестнице на второй этаж, где находилась наша с Тихоней спальня.

— Ха! А, по-моему, это просто ЛЮБОВЬ!