Тихоокеанские румбы

— Очень просто — их перевели на «Малыгин» — отвечали там за помпы. Считали — переход на «Малыгине» большой риск, а оказалось…

Да, все очень просто, когда узнаешь.

Наконец спрашиваю с замиранием сердца:

— Ну а Михаил Петрович Попов — что с ним?

VII

Фотопортрет на стене: широкое лицо, по-детски нетерпеливые глаза, льняная шапка волос. Таким он был, Михаил Попов — матрос, вынесший те ужасные дни на шлюпке.

Говорят, страдания всегда оставляют след. Обыкновенный белобровый парень, по всему видно, добродушный, общительный. Но я знал: снимок сделан после катастрофы, и у того парня уже не было ног.

До последних дней своей жизни — Михаил Петрович умер в 1956 году— он выполнял обязанности дежурного Архангельского морского вокзала. И пусть нелегкой была для него эта вокзальная суета — к концу смены уставал, дома обессиленный валился на кровать, — он жил в своей стихии.

Как подчас приходилось вести поиски? Вот в архивных документах отыскался адрес Михаила Клементьева, радиста «Малыгина». Он мог бы многое рассказать и о той роковой ночи, и о своем друге с «Руслана» Валентине Волынкине. Дай, думаю, попытаю счастья по старому адресу: поморы — народ постоянный, основательный, не порхают с места на место. Итак, Костромской проспект, 72, квартира 3.

Первый встречный, у которого я спросил, далеко ли такой проспект, вытаращил на меня глаза — мол, человек с Луны свалился, что ли, — но все-таки вежливо пояснил:

— Это уже давно проспект Советских космонавтов.

Нашел тот дом, ту квартиру, нажал кнопку звонка.

Дверь открыл грузный мужчина:

— В каком году, говорите, Клементьев здесь жил? В тридцать третьем? Так дважды меняли нумерацию домов. Знаете что? Я вам дам адрес одного архангельского старожила Евгения Александровича Чиженко. Бывалый моряк, вместе плавали. Он подскажет… Да, кстати, передадите ему привет от меня, Михаила Михайловича Гоголева. Запомните? Он знает. Скажите еще, что из Мурманска недавно вернулся.

Все. Больше Гоголева я не видел, но в моем блокноте прибавилась запись: «Архангельск — открытая морская душа».

Приятная неожиданность — Евгений Александрович Чиженко участвовал в спасении «Малыгина», был на ледоколе «Ленин» вторым механиком. Разумеется, он знал Михаила Клементьева. Погиб Михаил в сорок первом году…

Может, Евгений Александрович знал кого-нибудь с «Руслана»? Показал ему список экипажа.

— Погодите, погодите… Володя Нагибин, — второй штурман «Руслана»! Он тоже наш архангельский. А вы знаете — его брат работает в порту…

Неужели еще к одной династии выводил меня «Руслан»?

Вот что я узнал о нем из воспоминаний писателя Соколова-Микитова, участника экспедиции по спасению «Малыгина».

«Много интересного услышал я в эти вечера в кают-компании „Руслана“, где после тяжелой работы с особенной охотою развязывались языки у отдыхающих, отогревавшихся в гостеприимном тепле, очумевших от грязи и холода людей…

Вот, бойко постукивая посудой, готовит ужин коротенькая Шура, единственная женщина на „Руслане“…

— А ну, ребятки, поскорее, поскорее садитесь!..

Поглядывая на Шуру, набивает прокуренную трубку второй штурман „Руслана“ маленький Петрович. У Петровича смешная, в цветочках, замусленная жилетка, грязный, до блеска обтершийся пиджачок.

— Расскажи-ка, Петрович, как на „Товарище“ в Аргентину плавал, хороши ли там аргентинки?..

И в десятый раз, посапывая трубочкой, к общему удовольствию начинает рассказывать Петрович об удивительных приключениях своих в Аргентине»…

Никогда не был Володя Нагибин в Аргентине. Правда он шел туда на «Товарище» — практика после второго курса мореходки, — но на полпути в тумане на парусник наскочил пароход, и пришлось возвращаться в Европу на ремонт.

Об этом мне рассказал Александр Петрович Нагибин — брат Володи, тоже невысокий, по-молодому стройный, поджарый, только брови припорошены сединой да волосы — чистый снег, да жилки взбухшими ручейками на висках. А так бы не поверить, что человеку за семьдесят и что он помнит проводы в 1912 году из Архангельска к Северному полюсу экспедиции Георгия Седова.

Александр Петрович до сих пор работает матросом на крупнотоннажной барже.

Он рассказал один случай из жизни Володи, когда тот плавал на «Мироныче», — и нагибинский характер сразу стал виден. Как-то после долгого отсутствия пароход, наконец, ошвартовался в Архангельском порту. Ждали Володю дома мать, братья, сестры. Александр не выдержал, поехал на причал, попросил вахтенного матроса: «Мне бы Нагибина». Появился Володя — весь в саже, угольной пыли. Ничего себе — дипломированный специалист. «Что же ты домой не идешь?». — «Понимаешь, Саня, кочегары попросили подменить до завтра — у них жены, детишки…»