Тихоокеанский водоворот

—   Самое удивительное вот что. Если положить расстояние от киля до верха лодки двадцать пять фу­тов, спасательный люк наверху отделен от поверхно­сти всего ста тридцатью пятью футами. Это неболь­шая глубина для человека, располагающего аппаратом для подводного дыхания, а на субмаринах такие аппа­раты есть у всего экипажа. Во время Второй мировой войны восемь подводников поднялись с глубины сто восемьдесят футов и получили лишь легкое расстрой­ство дыхания.

Непонятнее всего последние фразы. Что предше­ствовало безумию Дюпре? Сказался ли на нем стресс, вызванный этим кошмаром? Дальше он еще отступает от реальности.

«Продовольствия нет, воздуха хватит всего на не­сколько часов. Питьевая вода кончилась на третий день».

—    Это совершенно невозможно! Если ядерный реактор продолжал работать — а нет никаких указаний на его остановку, — экипаж мог прожить много месяцев. Дистиллятор-опреснитель давал достаточное ее количество для питья, а с принятием некоторых мер предосторожности система жизнеобеспечения, которая очищает воздух на подлодке и поставляет ки­слород, обеспечила бы сохранение жизней шестиде­сяти трех человек, пока не перестала бы действовать, что крайне маловероятно. При длительном выжива­нии проблему могла представлять только пища. Но, поскольку «Старбак» выходил в море с полным запа­сом продовольствия, при некоторых ограничениях его должно было хватить не меньше чем на девяносто дней. Все зависело от реактора. Если умирал он, уми­рали и люди.

«Мой путь ясен. В душе у меня мир. Я приказал корабельному врачу сделать людям инъекции, чтобы прекратить их страдания. Сам я, конечно, уйду по­следним».

—    Боже! Неужели Дюпре действительно приказал убить экипаж?

«Они снова идут. Картер стучит по корпусу. Ма­терь Божья. Почему его призрак так нас мучит?»

—   Дюпре полностью обезумел. Но как? Всего за пять дней?

«Мы можем сдерживать их еще несколько часов. Они почти прорвались через спасательный люк на кор­ме. Плохо, очень плохо (дальше неразборчиво). Они хотят нас убить, но мы их перехитрим. Никакого удов­летворения — никакой победы. Мы все погибнем».

—   Кто такие «они»? Может, другой корабль... воз­можно, русский траулер-шпион, пытающийся спасти экипаж?

«Сейчас на поверхности темно, и они прекратили работу. Я отправлю это сообщение и несколько стра­ниц корабельного журнала на поверхность в комму­никационной капсуле. Возможно, ночью ее не заме­тят. Наши координаты (первые цифры вычеркнуты) 32° 43'15 С — 161° 18*22 3».

—   Невозможно. Эту точку отделяет от последней точки, откуда докладывал «Старбак», пятьсот миль. Да­же на фланговой скорости «Старбак» не мог добраться туда за время, прошедшее с последнего радиоконтакта.

«Не ищите нас: все будет зря. Они не позволят найти ни следа. Какую позорную уловку они использовали! Если бы я знал, мы могли бы живыми увидеть солнце. Пожалуйста, передайте это сообщение адми­ралу Ли Хантеру, Перл-Харбор».

—   Последняя загадка. Почему именно мне? На­сколько мне известно, я никогда не встречался с коммандером Дюпре. Почему он выбрал меня в послед­ние исповедники «Старбака»?

Глава 3

Питт сидел за стойкой в баре старой гостиницы «Роял Гавайи», уставившись в свой стакан: он думал о событиях минувшего дня. Эти события промелькнули перед его невидящим взглядом и окутались дымкой. Но одна картина не уходила: бледное лицо адмирала Хантера, читающего послание из капсулы о страш­ной, бессмысленной трагической участи «Старбака» — удивительные, безумные слова коммандера Дюпре.

Дочитав, Хантер медленно поднял голову и по­смотрел на Питта. Тот молча пожал протянутую руку адмирала, попрощался с офицерами и, словно под гипнозом, вышел из кабинета. Он не помнил, как проехал по заполненному машинами в конце рабочего дня шоссе Нимитца. Не помнил, как вошел в свой номер, принял душ, переоделся и вышел на поиски чего-то неизвестного и непонятного. Даже сейчас, покачивая в бокале виски, он не слышал голосов дру­гих посетителей коктейль-холла.

Было что-то непонятно зловещее в последнем по­слании со «Старбака», неторопливо размышлял Питт. Какая-то осторожная, относящаяся к прошлому мысль отчаянно пыталась пробиться из глубины мозга к поверхности сознания, но расплылась и вернулась туда, откуда явилась.

Краем глаза Питт увидел дальше по стойке муж­чину, который, заметив его взгляд, приветственно поднял стакан, предлагая бесплатно — за его счет — выпить. Это был капитан Орл Сайнана. Как и Питт, он был одет для отдыха — в спортивные брюки и цве­тастую гавайскую рубашку-алоха. Но вот он подошел и облокотился на стойку рядом с Питтом. Сайнана по-прежнему потел и то и дело вытирал лоб и ладони платком, который держал в руках.

—   Окажете мне честь? — спросил он с неискрен­ней улыбкой.

Питт поднял полный стакан.

—   Спасибо, но у меня свое неначатое.

Раньше Питт не обращал в Перл-Харборе никако­го внимания на Сайнану и сейчас слегка удивился, заметив то, что упускал из виду. Если забыть, что Сайнана тяжелее его фунтов на пятнадцать, они мог­ли бы сойти за двоюродных братьев.