Тихушник (СИ)

Я тут недавно одно дело замутил с руководством УВД, но оно шло с таким скрипом — еле-еле, дошло до суда, кругом палки в колёса совали. Потом думаю — мне это надо? Верхам безразлично и по барабану, что преступность творит в городе, они своими личными делами заняты, а я что — рыжий? Так, слегка красноватый. Сейчас затаился, как волк в берлоге, — жду подходящего момента, на кого мне прыгнуть и сожрать, или поджать хвост и бежать в другую сторону… И то берут сомнения — везде «засада», силёнок маловато, поддержки не от кого ждать. Ты знаешь, мне коллеги даже кличку дали, да ещё какую, — «Тихушник». Я на них не обижаюсь — представляешь, они даже мне в чём-то помогли с такой кличкой. Как-то внутренне мобилизовало меня это слово — стал более, что ли, тонко чувствовать, что происходит вокруг. Будто рентгеновский аппарат в мозг поставили.

— Вот сейчас вижу — хочешь угостить меня чаем. Угадал?

— Про тебя, Саня, оперa точно говорят — кого хочешь, заговоришь, и не поймёшь — то ли правду говоришь, то ли прикидываешься… Я слушал — как будто был под твоим гипнозом и уже поверил твоим словам, если бы ты не спросил о чае. Конечно, угощу. Пойдём в мой кабинет, — думаю, следователь уже освободился и допросил всех наших сотрудников. А то как-то с трупом не в кайф распивать чаи…

— Ты заметил — я, пока говорил, параллельно в столе покопался, полистал бумаги, кое-что интересное нашёл? Говорю как на духу — я записную книжку твоего шефа прикарманил, потом верну. Для дела взял.

— Даже не заметил, надо же… Как это ты делаешь?

— Не пью с утра водки и не читаю советских газет. Ладно, потом расскажу. Пойдём, попьём чайку.

— Давай. И следака угостим.

— Господин следователь, пожалуйста, освободите кабинет — мы пришли пить чай, — и не мешайте нам работать, — сказал я следователю, писавшему (как я увидел краем глаза) план оперативно-следственных действий. — Почему пишете план, не согласовав его со мной? Может, у меня или у моих коллег есть зацепки по этому делу? Непорядок, — буду жаловаться руководству.

— Кончай, Саня, ерундой заниматься, какие зацепки? Глухо, как в танке, офисные работники ничего конкретного сказать не могут — сплошь «пык-мык, ничего не видел, ничего не слышал». Да и у вас, я думаю, тоже не ахти с очевидцами. Ещё немного осталось дописать, и будем сворачиваться. Мне тоже чайку налейте. Так, ещё чуть не забыл! Ты бы в морг съездил на вскрытие трупа, а то не дай Бог патологоанатом пьяный будет и не все пули изымет — везде за всеми глаз да глаз нужен.

— Одной пулей больше, одной меньше — покойному уже ничем не поможешь, да и нам они как-то не очень-то понадобятся. Так, парочку экспертам если отдать для сравнения — если конечно, найдём жулика с автоматом, — да и то и без одной пули ему докажем причастность к убийству… Применим к нему пытки образца начала 43-го года… Нет, лучше конца 45-го, — ни один жулик не сможет их вынести, сразу расколется.

— А чем у тебя пытки 43-го года отличаются от 45-го? — поинтересовался следователь и засмеялся. Хороший мужик наш следователь — давно с ним работаем, а вот мои шутки слышит впервые, видимо, до него они ещё не дошли. Хотя раньше в одном здании работали, он перевёлся недавно в прокуратуру. Работы у него стало меньше, чем в милицейском следствии, как он говорит, — а вот денег недавно стал получать в два раза больше, и ответственности никакой.

— Пытки 43-го года — это когда включаешь магнитофон с песнями Татьяны Булановой допрашиваемому жулику, и он, не выдержав её плача, начинает вместе с ней тоже рыдать и колется. Успевай только в протокол писать его показания. А пытка 45-го года — это прослушивание жуликом современного рэпа, от которого через час начинается трястись голова и он повторяет движения обезьяны. Знаешь, как интересно за этим наблюдать? В следующий раз, как «споймаем» очередного жулика, приглашу тебя в кабинет и убедишься, что я не обманываю.

— С тебя станется. Все следователи смеются над твоими шутками, особенно когда ты назвал СОБРовцев «гоблинами». А кстати, почему?

— Не всех СОБРовцев я называю гоблинами — только одно подразделение, да и то — так, для поднятия духа. Они не в обиде — тем более, столько у меня вытаскали спирта из фляг, что обижаться им грех.

— Который ты десять тонн-то изъял? Слышал про него. Да и следаки тоже попользовались…