Тихвинское осадное сидение 1613 г.

Всего, таким образом, собралось не менее 15 станиц казаков — свыше полутора тысяч бойцов[14]. Одни отряды были конными, другие — пешими[15], е самым разнообразным снаряжением: известно, что в них состояло немало служилых татар и «поляков» (в основном. бывших тушинцев). Большинство из этих бойцов было вооружено «вогненным боем» (самопалами или «самострелами»), однако некоторые стремились приблизиться к нормам «дальней конной службы» дворянского войска: «одвуконь», «в саадаке»[16], с саблями и кошевыми холопами-чурами[17]. Реестр снаряжения, утраченного «войсковым казачьим есаулом» Тимофеем Сергеевым при его пленении под Смоленском 8 января 1614 г., прекрасно показывает, что одежда вольного казака могла быть подчеркнуто нетрадиционной — со многими элементами литовского, татарского или иного иноземного костюма, нередко пограбленного и даже снятого с бывших владельцев. В частности, в него входили «конь рыж пятнадцать рублев с полтиною, да самострел три рубля, да сабля два рубля… дылся черчата литовская[18], барашки под нею сряжены, дана три рубли; да шапка кумыкская[19] рубль… да девять золотых червонных, да денег пятнадцать рублев, да крест золотой»[20]. Православный крест изображали и на шелковых знаменах казачьих станиц. Как правило, он был вшивной, «осьмиконечный» (с тремя перекладинами), контрастного цвета с основным полем знамени.

Вместе с тем, к Прозоровскому отрядили и «природных» служилых людей, выживших в огне гражданской войны. Для помощи Пскову многочисленной конницы не требовалось, к тому же, большую часть дворян и детей боярских замосковных городов Государь направил против Заруцкого. В итоге, князь Семен получил в свое распоряжение помещиков из Новгородской земли, Кашина, Бежецкого Верха и захваченной поляками крепости Белой; среди пожалованных за оборону Тихвина упоминаются «углицкие татары Ахмаметь Ахманов со товарищи» (шесть чел.), что может говорить об участии в походе всей угличской корпорации. Дети боярские из Пошехонья и Романова, которые также не упоминаются в разрядах иных «служб» за апрель— сентябрь 1613 г.[21], скорее всего, остались на службе под Ярославлем. Среди будущих «тихвинцев» было и несколько служилых иноземцев — видимо, помещиков назначенных к Прозоровскому служилых «городов». В целом, численность замосковных корпораций полка превышала 300 человек (не считая какого-то числа белян), хотя выступить в поход смогла едва ли половина. Боевых холопов имели только воеводы и в лучшем случае несколько богатых дворян, кошевых же, как правило, приходилось по одному на несколько помещиков.

^{Данные о численности городовых служилых корпораций[22]}

Из новгородских детей боярских в полк вошли участники Первого и Второго ополчений, «отъехавшие» в 1611–1613 гг. из владений Якоба Делагарди (в т. ч. с Л. А. Вельяминовым); среди них было немало ратников, которые за свои прежние боевые заслуги «были пущены в Четь» — т. е., наделены ежегодным жалованьем из московских финансовых приказов-«четвертей». В целом, документы содержат имена полусотни таких «четвертчиков», в основном из Бежецкой пятины[23] — иные новгородцы продолжали служить «Карлу Филиппу» (т. е., шведам), отъехали во Псков и Торжок, а в большинстве случав попросту отсиживались в поместьях или прятались по лесам. Скорее всего, новгородцы Бежецкой пятины, включая новокрещенов из татар, вливались в полк Прозоровского по пути. Кроме того, Михаил Федорович передал Прозоровскому бывших слуг своего отца, Филарета Никитича Романова — «детей боярских ростовского митрополита»; в 1604 г. их числилось 54 чел.[24], и в походе 1613 г. они составили заметный отряд, которому первым довелось пролить кровь за своего Государя.

^{Изображение русских охотников 1-й половины XVII в. Примерно так могли выглядеть  и  русские казаки Смутного времени}

Подобно казакам, большинство этих воинов имело на вооружении «езжую» пищаль и саблю — луки сохранялись в основном у татар; защитное вооружение и в XVI столетии было достоянием лишь знатных всадников, а в ходе Смуты почти вся рать превратилась в «сермяжную», малоконную и нищую. Впрочем, дворяне, вошедшие в состав рати Пожарского, в 1611–1612 гг. были обеспечены небывало высоким жалованием — от 30 до 45 рублей, что позволило им обновить вооружение и конский состав. Эта выплата, месячные кормовые деньги и раздача новых поместий «за службы» создали благоприятный моральный климат в войске, удерживая его от мародерства на своей же земле — не случайно казаки Подмосковных таборов с завистью называли ратников Пожарского «богатими». Бежецкий сын боярский Леонтий Плещеев, который в 1613 г. по древнерусскому или по польскому обычаю бился копьем в конном строю, должен был иметь и крепкую броню — хороший шлем-шишак, а также бахтерец или юшман.