Тильда

– Не дождешься. Я не особо впечатлительный, как ты могла заметить.

Сэм перевернул картошку на сковороде, Тильда немедленно схватила вилку и зацепила несколько золотистых лепестков, снимая пробу.

– Так ты все-таки вампирша? Я не спец в подобной терминологии и могу запутаться, но мне хочется понять, хотя бы примерно, кто ты такая?

– Понять, хм-м-м. Слушай, меня это восхищает! Люди придумали уйму слов для обозначения чувств, описания окружающего мира, каких-то явлений, – задумалась Тильда, снова забравшись на стойку и помахивая вилкой. – И мне всегда было интересно – как каждый человек понимает то или иное слово. Взять хотя бы названия цветов. Я говорю: «Синий» – а что при этом возникает в голове у собеседника? Наверняка ведь он думает совсем не о старой джинсовой куртке, как я. Какой образ его посещает? Морской берег или утреннее небо в октябре? Глаза смеющегося сына? А может, отвратные стены больничного коридора, по которому он шел, покачиваясь, после последней встречи со своей матерью? А ведь это только одно слово – «синий». Еще одно доказательство несовершенства слов или наоборот – демонстрация свободы, которую они дают? Свободы воображения и выбора. А если рассмотреть лексику, связанную с мистикой, о-о-о, главное, чтобы терпения хватило – там ведь большая часть такая ерунда.

– Люди изобретают слова и для того, чтобы описать что-то, чего они не понимают и боятся, – тихо проговорил Сэм, заливая в сковороду со скворчащей картошкой сливки. – Назвать, классифицировать, положить на полочку и прикрепить бирку. Так легче – проговоришь свой страх, выполнишь привычную процедуру с бирочкой, и уже не так жутко, даже как-то обыденно. Например, взять и идентифицировать тебя, как Ordinarius lamia¹ и…

– Фу-у-у, Ordinarius! Предпочитаю Singulari ingenii², – фыркнула Тильда. – Понимаешь, называть меня «вампир» – это все равно что называть всех окружающих людей «человек». Без уточнения имени, пола, внешнего вида, возраста, характера, привычек и прочих таких интересных и очень важных деталей.

– И как же тебя называть? – Сэм сгрузил кипящее содержимое сковороды в противень и посыпал сверху тертым сыром. – Нечеловек?.. Подай полотенце.

– На, – она приподнялась, вытаскивая из-под себя клетчатый лоскут, и протянула «шеф-повару». – Называй Тильдой. Можешь, кстати, и полным именем – Матильда, но это длинно.

– Это твое настоящее имя? – Сэм поставил противень в духовой шкаф, закрыл дверцу, выставляя таймер, и отошел от плиты.

За окнами уже стемнело. Вдоль улицы один за другим зажигались фонари.

– Еще какое настоящее! Я сама его выбрала и присвоила намертво, – Тильда даже покивала для убедительности и глянула на Сэма хитро. – А-а-а что мы будем пить?

– Сейчас оценим запасы, – он вытянул из узкого шкафа одну за другой пару бутылок. – А какое имя у тебя было до нынешнего?

– Ох, допрашиваешь мастерски. Честно говоря, я вообще не уверена, что я была до и в принципе нуждалась в имени.

– Но с чего-то же все началось? – Первая бутылка оказалась с «Пино Нуар», вторая – с каким-то сложным приторным ликером. – Каким было твое первое воспоминание?

Тильда понурилась, покусала губы, спрыгнула со стойки и обошла просторную кухню по кругу, рассматривая фотографии на светлых стенах. Улыбнулась грустно, трогая некоторые пальцами.

Вздохнув, она многозначительно покосилась на бутылку «Пино». Сэм достал пару бокалов и штопор, наблюдая странное явление под названием «умолкшая-вдруг-на-целых-пять-минут-рыжая-трещотка», вскрыл вино и задумчиво обнюхал пробку – запах был приемлемый. Плеснул в бокалы немного, на пробу, и вкрадчиво спросил у «явления»:

– Не хочешь рассказывать?

– Хочу, Сэм, даже очень. Надеюсь, что смогу, – Тильда вышла в темный коридор, поманив за собой. – Знаешь, этот угловой диван в гостиной просто отпад. Ночью я дремала на нем рядом с тобой, голова к голове. Я, кстати, первый раз видела тебя настолько пьяным, просто невменяемым. Ближе к рассвету ты дернулся и свалился на пол. Я уж думала, что диван оказался в моем полном распоряжении, но ты кое-как забрался обратно и лег уже в другую сторону. Бормотал во сне, шептал что-то. Страдал, одним словом.

Уличный фонарь разгонял сумерки в гостиной, резал их жесткой полосой белого света. С кухни в комнату просочился нежный уютный запах скорого ужина, смешиваясь с холодным воздухом из чуть приоткрытого окна. Сэм уселся на диване, и Тильда немедленно примостилась к нему на колени – села, выпрямив спину, как большая грустная кошка. Подхватив свой бокал, она сделала глоток вина и начала: