Тильда

Ты ведь уже знаешь, что такое акустика, Артем. Ну верно, это когда человек берет гитару и поет – только он один и гитара одна. Порвется струна, можно, конечно, поиграть и на второй, пока Максим[1] лечит порванную, но потом ты возвращаешься к своей любимой гитаре и играешь на ней песни. И все это, сынок, ты уже видел, и не раз, и на концертах был, и что такое акустика, в принципе уже понимаешь. Я уверена, что ты пока не догадываешься, каким нужно быть храбрецом, чтобы вот так брать гитару и петь. Это очень отважный поступок, ты знаешь, практически подвиг. А СашБаш всегда пел один, ни за кого не прятался. Всегда пел именно акустику и, знаешь, так отчаянно пел, что на его гитаре были капельки крови. Он сбивал себе пальцы и даже не замечал этого, потому что иногда, сынок, боль не приносит боли. Когда-нибудь, не дай бог, ты вывихнешь ногу, но тебе ТАК нужно будет добежать первым, что ты почувствуешь, что с ногой что-то неладное, только после финиша. Вот так и с Сашей Башлачевым, песни лились из него, как молоко из кувшина. И любовь шла горлом.

СашБаш знал много-много историй. Они жили у него в голове. Носились с бешеной, как ты бы сказал, Артем, с космической, скоростью. И одна из них история про водовоза Степана Грибоедова. Давай-ка послушаем ее, а когда я вернусь домой, я обязательно расскажу тебе, кто такой Наполеон, что за зверь ЗИЛ, слово «самогон» тебе пока знать рано, а что такое треуголка, ты уже и сам знаешь.

СашБаш жил в нашем с тобой любимом Питере, сынок. Но родился он не в нем, а в городе с таким… лукавым именем Череповец. Приехал Саша Башлачев в Питер, когда был уже совсем взрослым, даже уже закончил институт. Кстати сказать, по профессии он был, как наша бабушка, журналист. Но писать про чужих людей ему было скучно, а точнее, некогда, у него же в голове своих историй хватало, как мы с тобой уже слышали. И шептал ему эти истории Боженька, шептал на ушко, шептал, а СашБаш пел их своим друзьям, а потом уже не только им, но многим, многим людям, которые хотели его слушать, и эти люди приходили в зрительный зал, садились и замирали. А Саша пел, пел, пел, и люди, Артем, представляешь, не могли пошевелиться, так им нравилось, как СашБаш пел, так им нравились его стихи. Он был самым лучшим русским поэтом, сынок, был и остается. Таких стихотворений, как у Саши, не было ни у кого другого. Ну понятно, что кто-то еще писал стихотворения, и очень хорошие, но чтобы такие глубокие, как колодец, и огромные, как небо, такие сказочные, как твои сны, такие горькие, как твои слезы… Таких стихотворений, кроме Александра Башлачева, не писал никто. Башлачев был гением, сынок. Ты спросишь меня, что такое гений, я отвечу тебе – гений, это человек, который говорит на своем языке, и всем понятно, но никто, как он, сказать не может. Вот так-то, сынок.

Но Боженька шептал СашБашу истории недолго, всего несколько лет. А потом перестал. Может, устал шептать, может, душа СашБаша захотела отдохнуть, а может, что-то еще. Мы этого уже, сынок, не узнаем. Но истории вдруг перестали приходить, и стало СашБашу очень грустно. Ждал он, ждал, а они все не приходили. И вот в одно утро, в одно февральское зимнее утро, когда СашБашу было двадцать семь лет, он решил, что ему пора улететь на небо. Открыл он окно и улетел, а вместе с ним и его голубые глаза, и его душа, и те истории, которых он так и не смог дождаться.

Хочешь, я открою тебе тайну, малыш? Пройдет совсем немного времени, и ты полюбишь песни Саши Башлачева так же, как я их люблю. Ты будешь ставить своим друзьям пластинки с его песнями и будешь рассказывать про него. А твои друзья сначала не будут понимать, о чем речь вообще, потом постепенно тоже начнут их любить. И объяснить это невозможно, так же, как невозможно объяснить, почему, когда мы с тобой возвращаемся домой из отпуска, ты выпрыгиваешь из машины практически на ходу и, сбивая с ног всех и вся, несешься домой с криком: «Марта, Марта, мы приехали домой! Мы приехали домой! Посмотри, что я здесь нашел, Марта!» И глаза у тебя такие счастливые, господи, каких нет на самом прекрасном океане, и ты перепрыгиваешь через двадцать пять ступенек, охваченный бьющей через край необъяснимой любовью. И так будет, потому что любовь к маме, любовь к Родине, любовь к настоящему, любовь к крови, которая течет в нас, любовь к нашему языку, любовь к нашему дому, любовь к нашей земле, любовь к нашей душе не подчиняется, сынок, ни нашему разуму (разум – это наши мысли в голове), ни рациональности, ни сиюминутности. Так есть все, а песни СашБаша, да и он сам как таковой, состояли из этой, знаешь, единственной, первородной любви. «Или это болит от того, что люблю, или это люблю от того, что болит», – пел он.